Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 26 сентября 2013
00:45
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 20 сентября 2013
и еще вот этот ролик, потому что без него картина не такая полная
четверг, 19 сентября 2013
Выполняя домашнее задание, выданное преподавателем еще в августе, поняла, что лучше привыкать к идее туфель на каблуке для танцев сразу. Еще в августе и поняла. И, как послушная девочка и хорошая ученица, пошла искать себе туфли. Начала, разумеется, с салона на Невском. В городе он не единственный, я прошла по трем и забила на это дело. Потому что там предполагаются в основном туфли для тех, кто уже очень хорошо умеет танцевать, вероятно. Они 1) все с открытыми пальцами (да, я боюсь, и пусть мне будет стыдно, но у меня их на ногах всего десять штук, и четыре я уже ломала, это больно). 2) я не могу понять удобны мне они или нет. ОБнаружив, что в диапазоне 12-7 тыр за пару мне ничего не светит, я проплевалась, выматерилась и пошла в понтовые обувные. Найдя две пары аж за 19-800 (я не знаю чем они так хороши), я даже не вздрогнув, примерила и их. Но не только их. Я провела часа полтора, с нулевым результатом, в каждом из салонов, в который приходила. Озадачилась, задумалась, пошла в непонтовые, но хорошие обувные. Саламандра, Рикер и прочие меня почти порадовали. Тысяч за пять на круг. Обнадежить, во всяком случае, смогли.
Позавчера я пошла по совсем другим делам в маленький магазинчик за Гостиным двором. За пуговицами пошла. Но шла, закономерно, с мигренью, и - так же закономерно - обнаружив себя в Гостином Дворе в процессе примерки, что ли, шестой пары обуви, скомандовала себе "стоп" и обнаружила что кручу в руках польскую пару туфель, которой за годность для моих целей я могу поставить твердую четверку. Пожалуй, даже с плюсом. Стоила эта пара меньше двух тысяч.
Пожалуй, стоит описать процесс подбора, чтобы никто не подумал что речь идет, допустим, о цвете или форме носка туфли. Нет, все сложнее. Итак, высота каблука должна быть _удобной_ для довольно специфической манеры движения, про которую еще может быть я тут пискну пару слов (ну в смысле про то, как я ее понимаю). Это раз. Два - обувь должна сидеть на ноге достаточно плотно, чтобы во время движения не слетела, ибо. Но при этом она не должна жать, тереть, врезаться и прилипать. А три - вот собственно, проверив это, надо проверить и все остальное. И выглядит это примерно так.
Обулась, встала, вгрузилась в пол (надавила всем весом собранной ноги, в смысле) - каблук поехал. Так, спасибо, следующая пара. Обулась, встала, уперлась - пятка хлюпает. Спасибо, дальше. Обулась, встала, вгрузилась в пол - подъем провис. Спасибо, смотрим дальше. Обулась, встала... не успела как следует нагрузить ногу - стопа соскальзывает вбок, что совершенно неприемлемо и чревато травмой крайне неприятного характера к тому же. Обулась, встала, нагрузила стопу, попыталась повернуться - ойо, подошва липнет к полу. Для ходьбы идеально, для танца неприемлемо.
И вот так - три недели. Магазин за магазином. Пара за парой. Охота пуще неволи, даааа...
Итак, начав с спецмагазинов и салонов с качественной и дорогой обувью и постепенно снижая притязания, подходя все ближе к желаемым результатам, я сделала вывод что моя пара ждет меня на случайном углу за 900 рублей.... так вот, я ошиблась на стоху. Они стоили тысячу.
И да, это был совершенно спонтанный заход в небольшой магазинчик по дороге домой, в абсолютно рассеянном виде, зашла, примерила, надела - нормально, встала - ну нормально же! повернулась - все ОК, каблук не ездит, подъем не провисает, все на месте. Ну, думаю, плевать на цену, надо брать, на карте у меня на текущий день всяко больше, чем стоило самое дорогое из виденного, иду на кассу... а мне там и говорят - они по распродаже, тысяча рублей. Для тех, кто танцует: производителя зовут La Grandezza, правда, я не знаю, делают ли они мужское - но от души рекомендую. Их босоножки были почти удачными для первых уроков, и для улицы, я уверена, тоже будут хороши следующим летом.
Позавчера я пошла по совсем другим делам в маленький магазинчик за Гостиным двором. За пуговицами пошла. Но шла, закономерно, с мигренью, и - так же закономерно - обнаружив себя в Гостином Дворе в процессе примерки, что ли, шестой пары обуви, скомандовала себе "стоп" и обнаружила что кручу в руках польскую пару туфель, которой за годность для моих целей я могу поставить твердую четверку. Пожалуй, даже с плюсом. Стоила эта пара меньше двух тысяч.
Пожалуй, стоит описать процесс подбора, чтобы никто не подумал что речь идет, допустим, о цвете или форме носка туфли. Нет, все сложнее. Итак, высота каблука должна быть _удобной_ для довольно специфической манеры движения, про которую еще может быть я тут пискну пару слов (ну в смысле про то, как я ее понимаю). Это раз. Два - обувь должна сидеть на ноге достаточно плотно, чтобы во время движения не слетела, ибо. Но при этом она не должна жать, тереть, врезаться и прилипать. А три - вот собственно, проверив это, надо проверить и все остальное. И выглядит это примерно так.
Обулась, встала, вгрузилась в пол (надавила всем весом собранной ноги, в смысле) - каблук поехал. Так, спасибо, следующая пара. Обулась, встала, уперлась - пятка хлюпает. Спасибо, дальше. Обулась, встала, вгрузилась в пол - подъем провис. Спасибо, смотрим дальше. Обулась, встала... не успела как следует нагрузить ногу - стопа соскальзывает вбок, что совершенно неприемлемо и чревато травмой крайне неприятного характера к тому же. Обулась, встала, нагрузила стопу, попыталась повернуться - ойо, подошва липнет к полу. Для ходьбы идеально, для танца неприемлемо.
И вот так - три недели. Магазин за магазином. Пара за парой. Охота пуще неволи, даааа...
Итак, начав с спецмагазинов и салонов с качественной и дорогой обувью и постепенно снижая притязания, подходя все ближе к желаемым результатам, я сделала вывод что моя пара ждет меня на случайном углу за 900 рублей.... так вот, я ошиблась на стоху. Они стоили тысячу.
И да, это был совершенно спонтанный заход в небольшой магазинчик по дороге домой, в абсолютно рассеянном виде, зашла, примерила, надела - нормально, встала - ну нормально же! повернулась - все ОК, каблук не ездит, подъем не провисает, все на месте. Ну, думаю, плевать на цену, надо брать, на карте у меня на текущий день всяко больше, чем стоило самое дорогое из виденного, иду на кассу... а мне там и говорят - они по распродаже, тысяча рублей. Для тех, кто танцует: производителя зовут La Grandezza, правда, я не знаю, делают ли они мужское - но от души рекомендую. Их босоножки были почти удачными для первых уроков, и для улицы, я уверена, тоже будут хороши следующим летом.
пятница, 13 сентября 2013
вторник, 10 сентября 2013
очередной раз жаба дура.
Да, мигрень. Да, четыре дня мигрень. Да, какая-то хрень в пазухах. И в принципе, неплохо бы их прогреть. НО КРЕМ ДЛЯ ТЕЛА С ЭКСТРАКТОМ МУХОМОРА! НА МОРДУ! НА НОЧЬ! На шею сзади еще ладно, но на морду-то. Там же рядом кагбэ мозг. А у мухомора какгбэ алкалоиды. Их там немного, но поверх мигрени-то.
А подробностей тут не будет, я их для очередного текстика приберегу, чтоб вы знали, что я там не вру и даже не преувеличиваю. Все равно про мухомор писать собиралась.
Да, мигрень. Да, четыре дня мигрень. Да, какая-то хрень в пазухах. И в принципе, неплохо бы их прогреть. НО КРЕМ ДЛЯ ТЕЛА С ЭКСТРАКТОМ МУХОМОРА! НА МОРДУ! НА НОЧЬ! На шею сзади еще ладно, но на морду-то. Там же рядом кагбэ мозг. А у мухомора какгбэ алкалоиды. Их там немного, но поверх мигрени-то.
А подробностей тут не будет, я их для очередного текстика приберегу, чтоб вы знали, что я там не вру и даже не преувеличиваю. Все равно про мухомор писать собиралась.
воскресенье, 01 сентября 2013
Приехала вчера. Сегодня поняла, насколько больше не хочу хотя бы временно никуда двигать ничем, собой так особенно. Вроде все получилось, но оценить и даже авторизовать - уже нечем.
Учебный год, начавшийся с воскресенья - это как-то, того, накладывает отпечаток...
Учебный год, начавшийся с воскресенья - это как-то, того, накладывает отпечаток...
четверг, 22 августа 2013
Сжали в этот раз рано, как лето на ущерб покатилось, уж весь хлеб в овине был, а еще и яблоки не дозрели. Ну пока обмолот, пока дележка* - мне в селе делать нечего, я короб с полосами в горку убрала, склянки-горшки намыла, собралась, да в лес и подалась. До ночи вернусь - и славно, а нет, так в лесу заночую и ладно. А и что мне: раскидушка при себе, кофта шерстяная под нее тоже есть, на пригорках пока сухо, а под елками так вообще как в избе, тепло и не дует. Сегодня черника, завтра брусника, а есть еще шиповник, шикша*, грибы уже пошли, липовые орешки созрели... в конце лета без прибытка не вернешься, даже если совсем без глаз и все памороки* соплями вышли.
Начала я с нового леса, пошарилась там дней несколько, домой-то каждый вечер прибегала, а потом собралась уже серьезно, с сидором, с фляжкой, с плащом прорезиненым, с шерстяным мешком, чтоб ноги сунуть если спать, сухарей взяла, орехов... в общем, надолго пошла. И поскольку пошла надолго, кошель с документами на себя тоже повесила, чтоб если что, добры люди, когда найдут, знали, кого на сером конике проводили* Через новый лес, по песку, потом через болото, потом мимо яблонь - и в старый лес. Тропа-то нахожена, я по ней шла и шла, думала, где понравится, там и сверну, шла-то не столько за прибытком, сколько от людей отдохнуть, устала я от них за год, а еще в город ехать, а там их не село, а гораздо больше. Иду себе и иду, а свернуть все не хочется и не хочется... да что ж, думаю, такое. Дай-ка сама своей волей решу, где мне с тропы сходить - глядь, а от тропы тропинка уходит. Ну, думаю, раз так, то мне туда. Ой, дура баба дура, когда не баба, так сразу дура, сколь раз сказано было и Арьяной и другими, и сама сколь раз другим говорила - ничего нет хуже чем естеству своей волей перечить, как упрешься, так вечно или своей рукой наворотишь такое, что потом в три лопаты не раскидать, или вопрешься куда век бы не ходить... ну и вперлась. Тропа короткая, аршин пятнадцать, недолго текла и на полянку выплеснулась, а полянка не светлая, хоть и небо над ней, не лес. Полянка явно топтаная, травы на ней нет, а растет горец-спорыш, пастушья сумка, да при камнях пижма с воробейником, а по краям, как водится, крапива жгучая и крапива глухая* - а больше ничего Посреди полянки четыре камня, а на дальнем краю ивы. И у конца тропы, где она в полянку втекает, черемуха. Подошла я к камням - ну так и есть, кострище между ними и в камнях за кострищем палка-варюля. Значит, где-то котелок спрятан, и ручей недалеко. Пошла за камни, к ивам.... А на ивах все ветки в ниточках. И за ивами слышу - вода лопочет, негромко но четко, значит, мелкая и чистая, на песке и с камешками. Посмотрела по сторонам - вижу, за ивами вправо не дорожка, а так... проход. Не проход даже, а пролом. И след человеческий, с каплями крови. И кровь уже побурелая, и след несвежий, сныть и хвощ успели где приподняться, а где и почернеть. Я по следу дошла - смотрю, лежит, краля. Юбку с сорочкой завернула аккуратно, чтоб не залить, полотенце подстелила, под ним хороший такой пучок мха, лило из нее как из зарезанной, пока было чему литься, сама аж прозрачная как туман - однако, еще дышит. Кровь, понятно, в кожу вкипела за сутки-то, однако то не самая большая беда. Я на нее посмотрела, из скатки* вылезла, сидор с плеча скинула, где стояла бросила, лямку распустила, кружку выдернула, с ней в руке развернулась и бегом-бегом до ручья, дельный нож на бегу из ножон дернула, уже не до церемоний было, траву перед собой размахивала как придется, до воды было недолго, шагов двести, ручеек и правда славный, чистый, с белым песочком на дне, с плоскими камнями, хоть мойся, хоть стирайся, хоть пей, я кружкой черпанула из него и назад, пришла, вижу - еще дышит, я кружку поставила наземь, из фляжки сколько надо отмерила, тем же ножом размешала, подошла к ней, голову подняла, стала поить... ой, горюшко. С кружки ей уже никак, а ложки нет у меня. Так я ее голову себе на ноги положила, с ножа сколько-то залила в губы, подождала, потом еще залила. Она глаза и открыла - а в глазах верхни земли уже во всю ширь видны, а в них весна и яблоневый цвет. На меня смотрит, улыбается - спа... спасибо, те... тенька, говорит. Ниточку, говорит, привяжи на иву за мою беду. Спокойно, говорю, еще сама привяжешь все куда захочешь, ты ж не за тем сюда шла. Если б за тем, ты б налево пошла, я вас, заполошных, знаю. Слева-то от поляны небось овраг, и в овраге в песке себе уголок выкопать* много сил не надо, а если вверх копать*, то и закапывать не придется, с дождями само оплывет, так? Да ты не отвечай, я сама знаю, что так. Сейчас я тебе еще водички дам, потом схожу принесу тебе помыться, потом попробуем к камням подойти, костер сделаем, положу тебя в тепле, потом посмотрим. Ну во фляжке то у меня было... такое... я на себя делала, так ей тоже подошло, смотрю, даже вроде меньше прозрачная становится. Сходила к ручью, перешла через него, нашла моху, часть намочила чтоб текло с него, часть так оставила, пришла к ней, обтерла, смотрю на полотенце - ну так и есть, внутри-то у нее шевелился уж наверное. А сейчас и правда осталось только ниточку на иву привязать да, если не жаль, бубенец оставить поиграться. С ним-то все ясно уже, а вот с мамкой его незадавшейся еще ничего не понятно. Встать, спрашиваю, можешь? Она подумала - не знаю, говорит, могу ли, но встану, раз не легла. Я посмотрела на нее - не, говорю, так не пойдет. Скатку раскатала, рядом с ней постелила, перекатила ее на плащ и до костра потянула на плаще. Дотянула, снова напоила, вижу, дышит, спрашиваю - котелок-то где ты спрятала? - она глазами показала, я пошла в ту сторону, глянула - и правда, висит на ветке, к стволу повернут, без привычки и не разглядишь. Небольшенький такой, кругленький, тонкая стальная прессовка заводская японская, почти вечный, на три кружечки, в каждом доме такой есть, наверное. У меня так точно есть, когда себе чего-то на скорую руку сварить надо на один-два раза, как раз он в дело и идет. Посмотрела, не осталось ли следов свара - нет, помыто чисто, с золой, аж блестит, аккуратная больше меры, ведь небось когда мыла котелок-то, в глазах уже круги плясали и звезды из них сыпались горстями, на таком-то сроке женский горький свар пить... Да что уж теперь, ладно. Принесла воды, глянула ее еще раз, руки потрогала, горло, лоб, юбку с сорочкой ей приподняла - сухо, не течет больше, нечему течь. Ну и похвалила ее - ты, говорю, молодец, сильная, не уснула. Уснула бы - не с кем мне было бы говорить. Смотрю - заплакала. И молчит. Спокойно, говорю, если ты по эту сторону реки, значит так надо, значит не все сделала, что могла. Полежи пока, подожди меня, сейчас приду, огонь сделаю, будем жить и разговаривать, будем думать и решать. А пока лежи, дыши и не спи.
По кустам пошла, за хворостом да за крапивами и снытью, вернулась с полной охапкой - смотрю, не одна моя заполошная-то. Спать не спит, да и жить не живет, хоть еще и дышит, Белая над ней стоит и серп в руке у ней, остро наточен, блестит аж глаза режет, хоть проблеск и тоненький, и смотрят они друг другу в глаза и улыбаются. Я пришла, с левой руки хворост в кострище уронила, а крапивы правой держу, Белой поклонилась - доброго дня, говорю, веселого часа, надолго ли к нашему огню и куда потом? Она мне улыбнулась - и тебе здравствуй, можно бы и попроще, мы с тобой без малого родные, а к огню твоему я за делом, чужого не возьму, но и своего не оставлю, дай мне с девушкой словечком перемолвиться. Я ей - да кто ж вам помешает-то, для беседы двое надо, раз обоим охота есть, то хочу я или нет, вы поговорите, а если у кого из вас настроения на беседу не случится, так я тут ничем не помогу и не помешаю. Белая мне кивнула и отвернулась, над дурехой этой присела, как жница перед колосом, и серп в руке, и спрашивает ее - ты чего-нибудь тут еще хочешь для себя? А та ей в ответ - ниточку, говорит, привязать. Белая рассмеялась и серп выронила - а что, говорит, и привяжи. Только не на иву мою, тут их и так довольно, а бубенец я деточке и сама найду, у меня их полны горсти, серебряных белых да стальных синих, не трудись. А ниточку привяжи... сама знаешь, куда. И мне будет забава, и вам, живым, польза. Только, говорит, смотри не забудь, а то приду проверю. Подобрала серп, ноги распрямила, развернулась и пошла к ивам. А я за ней побежала. Ты что же, говорю, такое делаешь. Я конечно медсестра и вообще двужильная, но я же ее не дотащу до дому, а кроме как ко мне ее некуда сейчас. А она на меня так через плечо покосилась - не смеши, говорит. Если ты мою сумку с серпом двадцать пять шагов пронесла, то живую жизнь до дому десять верст уж как-то да донесешь, не надорвешься. К иве подошла, за ствол рукой взялась и растаяла. Ну что делать, собрала я по кустам чего нашла - сныти, кирпея, который не цвел еще, крапивы были уже, наварила, напоила ее, стала думать, как быть. Десять верст с ней на спине я точно не пройду, да и растрясу. А оставлять ее на еще одну ночь, даже и у костра, опасно, простынет - и свечку в ноги. Делать нечего, подняла, пошли до тропы. На тропу вышли, она и сомлела, а до еще дороги идти и идти., Ну я ее опять положила на плащ-то, сижу думаю, что делать, а вечереет уже, времени не то чтобы много на размышления. Ну, повесила на себя, пойдем, говорю, сколько пройдем к дороге, все наше. Прошли до яблонь, я подумала-подумала - и вместо чтоб на тропу к селу выходить, взяла вправо, а там шоссейка. Ну и не ошиблась. Как раз ночные возчики поехали. Я на обочину-то встала, с себя все до рубахи ободрала, рубаха белая, видать далеко, третий грузовик наш был. Вижу - за рулем рожа, неделю не бритая, и глаза красные аж от усталости. Дядька, говорю, выручай, Есения я, Есения из села Новое, и со мной женщина, которую надо быстро в больницу в город, я с документами, а она вообще без ничего, если что, все на мне, за все отвечу, только возьми. Он молодец, не побоялся, эту невезушку на руках в кабину затащил, на лежак за плечо ему пристроили ее, поехали... через полгорода на немытом грузовике, да в броднях деревенских и почти босиком в приемный покой, к дежурным на пост. Здрасьте, говорю, мы вам тут полный рот хлопот привезли, каталочку можно к выходу? Вкатили, прямо на каталке растрепали на ней все что было до тела, я описала как дело было, с моих слов записали, гинеколога вызвали, физраствор капать начали с глюкозой - ничего, говорят, выживет. Возчик тот уехал сразу, а я в ту ночь в приемном покое спала, девки на лежачок пустили, и даже чаю дали с сахаром. А с утра, делать нечего, раз уж документы при себе и все равно в городе, решила пенсию забрать, да прикупить то-се... в общем, нормальные-то люди из лесу домой пешком приходят, с грибами да ягодами, хоть иногда и не в тот же день. Ненормальные - без всего, комарами покусанные и по уши мокрые. И только Ена из дома уходит в лес в раскидушке и броднях, а из лесу приезжает на рейсовом, в новом платье, туфлях и жакетке, с корзинкой всякой всячины из бакалейной лавки и полной коробкой аптечного стекла. Сходила, называется, по грибы.
----
*делить хлеб - в смысле, распределять доли обмолоченного и провеянного зерна на каждую семью, участвовашую в выращивании хлеба.
*шикша, или водяника - болотная ягода с мощными целебными свойствами
*памороки - связность и адекватность, бытовая ориентированность, внятность - как-то так. Памороки можно отшибить, если крепко удариться головой, можно упустить с соплями (в начале простуды), можно просыпать, если голоден, можно заварить или зажарить у печки, у костра или в бане, можн заспать, если уснуть на закате солнца или в холоде... в общем, такие ключики от памяти, которые надо беречь, чтобы не испортить и не потерять.
*проводить на сером коне - предать огню найденные останки человека, принявшего смерть в лесу или в дороге, и не найденного вовремя, чтобы предать тело воде. Так хоронят всех, умерших в дороге. Проводить, впрочем, можно и на "рыжем" коне, с огнем, но чтобы это заслужить, нужно постараться.
*глухая крапива - яснотка белая
*скатка - способ сворачивания верхней одежды. Можно иногда видеть в старых фильмах про 1-ю мировую войну.
*угол выкопать - сделать горизонтальный узкий врез в склон оврага, на который можно лечь плашмя.
*копать вверх - землю отбрасывать вверх по склону, а не вниз. Смысл действий понятен из контекста.
Начала я с нового леса, пошарилась там дней несколько, домой-то каждый вечер прибегала, а потом собралась уже серьезно, с сидором, с фляжкой, с плащом прорезиненым, с шерстяным мешком, чтоб ноги сунуть если спать, сухарей взяла, орехов... в общем, надолго пошла. И поскольку пошла надолго, кошель с документами на себя тоже повесила, чтоб если что, добры люди, когда найдут, знали, кого на сером конике проводили* Через новый лес, по песку, потом через болото, потом мимо яблонь - и в старый лес. Тропа-то нахожена, я по ней шла и шла, думала, где понравится, там и сверну, шла-то не столько за прибытком, сколько от людей отдохнуть, устала я от них за год, а еще в город ехать, а там их не село, а гораздо больше. Иду себе и иду, а свернуть все не хочется и не хочется... да что ж, думаю, такое. Дай-ка сама своей волей решу, где мне с тропы сходить - глядь, а от тропы тропинка уходит. Ну, думаю, раз так, то мне туда. Ой, дура баба дура, когда не баба, так сразу дура, сколь раз сказано было и Арьяной и другими, и сама сколь раз другим говорила - ничего нет хуже чем естеству своей волей перечить, как упрешься, так вечно или своей рукой наворотишь такое, что потом в три лопаты не раскидать, или вопрешься куда век бы не ходить... ну и вперлась. Тропа короткая, аршин пятнадцать, недолго текла и на полянку выплеснулась, а полянка не светлая, хоть и небо над ней, не лес. Полянка явно топтаная, травы на ней нет, а растет горец-спорыш, пастушья сумка, да при камнях пижма с воробейником, а по краям, как водится, крапива жгучая и крапива глухая* - а больше ничего Посреди полянки четыре камня, а на дальнем краю ивы. И у конца тропы, где она в полянку втекает, черемуха. Подошла я к камням - ну так и есть, кострище между ними и в камнях за кострищем палка-варюля. Значит, где-то котелок спрятан, и ручей недалеко. Пошла за камни, к ивам.... А на ивах все ветки в ниточках. И за ивами слышу - вода лопочет, негромко но четко, значит, мелкая и чистая, на песке и с камешками. Посмотрела по сторонам - вижу, за ивами вправо не дорожка, а так... проход. Не проход даже, а пролом. И след человеческий, с каплями крови. И кровь уже побурелая, и след несвежий, сныть и хвощ успели где приподняться, а где и почернеть. Я по следу дошла - смотрю, лежит, краля. Юбку с сорочкой завернула аккуратно, чтоб не залить, полотенце подстелила, под ним хороший такой пучок мха, лило из нее как из зарезанной, пока было чему литься, сама аж прозрачная как туман - однако, еще дышит. Кровь, понятно, в кожу вкипела за сутки-то, однако то не самая большая беда. Я на нее посмотрела, из скатки* вылезла, сидор с плеча скинула, где стояла бросила, лямку распустила, кружку выдернула, с ней в руке развернулась и бегом-бегом до ручья, дельный нож на бегу из ножон дернула, уже не до церемоний было, траву перед собой размахивала как придется, до воды было недолго, шагов двести, ручеек и правда славный, чистый, с белым песочком на дне, с плоскими камнями, хоть мойся, хоть стирайся, хоть пей, я кружкой черпанула из него и назад, пришла, вижу - еще дышит, я кружку поставила наземь, из фляжки сколько надо отмерила, тем же ножом размешала, подошла к ней, голову подняла, стала поить... ой, горюшко. С кружки ей уже никак, а ложки нет у меня. Так я ее голову себе на ноги положила, с ножа сколько-то залила в губы, подождала, потом еще залила. Она глаза и открыла - а в глазах верхни земли уже во всю ширь видны, а в них весна и яблоневый цвет. На меня смотрит, улыбается - спа... спасибо, те... тенька, говорит. Ниточку, говорит, привяжи на иву за мою беду. Спокойно, говорю, еще сама привяжешь все куда захочешь, ты ж не за тем сюда шла. Если б за тем, ты б налево пошла, я вас, заполошных, знаю. Слева-то от поляны небось овраг, и в овраге в песке себе уголок выкопать* много сил не надо, а если вверх копать*, то и закапывать не придется, с дождями само оплывет, так? Да ты не отвечай, я сама знаю, что так. Сейчас я тебе еще водички дам, потом схожу принесу тебе помыться, потом попробуем к камням подойти, костер сделаем, положу тебя в тепле, потом посмотрим. Ну во фляжке то у меня было... такое... я на себя делала, так ей тоже подошло, смотрю, даже вроде меньше прозрачная становится. Сходила к ручью, перешла через него, нашла моху, часть намочила чтоб текло с него, часть так оставила, пришла к ней, обтерла, смотрю на полотенце - ну так и есть, внутри-то у нее шевелился уж наверное. А сейчас и правда осталось только ниточку на иву привязать да, если не жаль, бубенец оставить поиграться. С ним-то все ясно уже, а вот с мамкой его незадавшейся еще ничего не понятно. Встать, спрашиваю, можешь? Она подумала - не знаю, говорит, могу ли, но встану, раз не легла. Я посмотрела на нее - не, говорю, так не пойдет. Скатку раскатала, рядом с ней постелила, перекатила ее на плащ и до костра потянула на плаще. Дотянула, снова напоила, вижу, дышит, спрашиваю - котелок-то где ты спрятала? - она глазами показала, я пошла в ту сторону, глянула - и правда, висит на ветке, к стволу повернут, без привычки и не разглядишь. Небольшенький такой, кругленький, тонкая стальная прессовка заводская японская, почти вечный, на три кружечки, в каждом доме такой есть, наверное. У меня так точно есть, когда себе чего-то на скорую руку сварить надо на один-два раза, как раз он в дело и идет. Посмотрела, не осталось ли следов свара - нет, помыто чисто, с золой, аж блестит, аккуратная больше меры, ведь небось когда мыла котелок-то, в глазах уже круги плясали и звезды из них сыпались горстями, на таком-то сроке женский горький свар пить... Да что уж теперь, ладно. Принесла воды, глянула ее еще раз, руки потрогала, горло, лоб, юбку с сорочкой ей приподняла - сухо, не течет больше, нечему течь. Ну и похвалила ее - ты, говорю, молодец, сильная, не уснула. Уснула бы - не с кем мне было бы говорить. Смотрю - заплакала. И молчит. Спокойно, говорю, если ты по эту сторону реки, значит так надо, значит не все сделала, что могла. Полежи пока, подожди меня, сейчас приду, огонь сделаю, будем жить и разговаривать, будем думать и решать. А пока лежи, дыши и не спи.
По кустам пошла, за хворостом да за крапивами и снытью, вернулась с полной охапкой - смотрю, не одна моя заполошная-то. Спать не спит, да и жить не живет, хоть еще и дышит, Белая над ней стоит и серп в руке у ней, остро наточен, блестит аж глаза режет, хоть проблеск и тоненький, и смотрят они друг другу в глаза и улыбаются. Я пришла, с левой руки хворост в кострище уронила, а крапивы правой держу, Белой поклонилась - доброго дня, говорю, веселого часа, надолго ли к нашему огню и куда потом? Она мне улыбнулась - и тебе здравствуй, можно бы и попроще, мы с тобой без малого родные, а к огню твоему я за делом, чужого не возьму, но и своего не оставлю, дай мне с девушкой словечком перемолвиться. Я ей - да кто ж вам помешает-то, для беседы двое надо, раз обоим охота есть, то хочу я или нет, вы поговорите, а если у кого из вас настроения на беседу не случится, так я тут ничем не помогу и не помешаю. Белая мне кивнула и отвернулась, над дурехой этой присела, как жница перед колосом, и серп в руке, и спрашивает ее - ты чего-нибудь тут еще хочешь для себя? А та ей в ответ - ниточку, говорит, привязать. Белая рассмеялась и серп выронила - а что, говорит, и привяжи. Только не на иву мою, тут их и так довольно, а бубенец я деточке и сама найду, у меня их полны горсти, серебряных белых да стальных синих, не трудись. А ниточку привяжи... сама знаешь, куда. И мне будет забава, и вам, живым, польза. Только, говорит, смотри не забудь, а то приду проверю. Подобрала серп, ноги распрямила, развернулась и пошла к ивам. А я за ней побежала. Ты что же, говорю, такое делаешь. Я конечно медсестра и вообще двужильная, но я же ее не дотащу до дому, а кроме как ко мне ее некуда сейчас. А она на меня так через плечо покосилась - не смеши, говорит. Если ты мою сумку с серпом двадцать пять шагов пронесла, то живую жизнь до дому десять верст уж как-то да донесешь, не надорвешься. К иве подошла, за ствол рукой взялась и растаяла. Ну что делать, собрала я по кустам чего нашла - сныти, кирпея, который не цвел еще, крапивы были уже, наварила, напоила ее, стала думать, как быть. Десять верст с ней на спине я точно не пройду, да и растрясу. А оставлять ее на еще одну ночь, даже и у костра, опасно, простынет - и свечку в ноги. Делать нечего, подняла, пошли до тропы. На тропу вышли, она и сомлела, а до еще дороги идти и идти., Ну я ее опять положила на плащ-то, сижу думаю, что делать, а вечереет уже, времени не то чтобы много на размышления. Ну, повесила на себя, пойдем, говорю, сколько пройдем к дороге, все наше. Прошли до яблонь, я подумала-подумала - и вместо чтоб на тропу к селу выходить, взяла вправо, а там шоссейка. Ну и не ошиблась. Как раз ночные возчики поехали. Я на обочину-то встала, с себя все до рубахи ободрала, рубаха белая, видать далеко, третий грузовик наш был. Вижу - за рулем рожа, неделю не бритая, и глаза красные аж от усталости. Дядька, говорю, выручай, Есения я, Есения из села Новое, и со мной женщина, которую надо быстро в больницу в город, я с документами, а она вообще без ничего, если что, все на мне, за все отвечу, только возьми. Он молодец, не побоялся, эту невезушку на руках в кабину затащил, на лежак за плечо ему пристроили ее, поехали... через полгорода на немытом грузовике, да в броднях деревенских и почти босиком в приемный покой, к дежурным на пост. Здрасьте, говорю, мы вам тут полный рот хлопот привезли, каталочку можно к выходу? Вкатили, прямо на каталке растрепали на ней все что было до тела, я описала как дело было, с моих слов записали, гинеколога вызвали, физраствор капать начали с глюкозой - ничего, говорят, выживет. Возчик тот уехал сразу, а я в ту ночь в приемном покое спала, девки на лежачок пустили, и даже чаю дали с сахаром. А с утра, делать нечего, раз уж документы при себе и все равно в городе, решила пенсию забрать, да прикупить то-се... в общем, нормальные-то люди из лесу домой пешком приходят, с грибами да ягодами, хоть иногда и не в тот же день. Ненормальные - без всего, комарами покусанные и по уши мокрые. И только Ена из дома уходит в лес в раскидушке и броднях, а из лесу приезжает на рейсовом, в новом платье, туфлях и жакетке, с корзинкой всякой всячины из бакалейной лавки и полной коробкой аптечного стекла. Сходила, называется, по грибы.
----
*делить хлеб - в смысле, распределять доли обмолоченного и провеянного зерна на каждую семью, участвовашую в выращивании хлеба.
*шикша, или водяника - болотная ягода с мощными целебными свойствами
*памороки - связность и адекватность, бытовая ориентированность, внятность - как-то так. Памороки можно отшибить, если крепко удариться головой, можно упустить с соплями (в начале простуды), можно просыпать, если голоден, можно заварить или зажарить у печки, у костра или в бане, можн заспать, если уснуть на закате солнца или в холоде... в общем, такие ключики от памяти, которые надо беречь, чтобы не испортить и не потерять.
*проводить на сером коне - предать огню найденные останки человека, принявшего смерть в лесу или в дороге, и не найденного вовремя, чтобы предать тело воде. Так хоронят всех, умерших в дороге. Проводить, впрочем, можно и на "рыжем" коне, с огнем, но чтобы это заслужить, нужно постараться.
*глухая крапива - яснотка белая
*скатка - способ сворачивания верхней одежды. Можно иногда видеть в старых фильмах про 1-ю мировую войну.
*угол выкопать - сделать горизонтальный узкий врез в склон оврага, на который можно лечь плашмя.
*копать вверх - землю отбрасывать вверх по склону, а не вниз. Смысл действий понятен из контекста.
у меня в темах записей не отображается "слова и трава". сами записи есть, и метка в них есть, но при клике на метку я попадаю на пустую страницу. Чем бы это могло быть вызвано?
Гостю спасибо за ссылку, саппорту за оперативность и терпение, все исправлено!
Гостю спасибо за ссылку, саппорту за оперативность и терпение, все исправлено!
понедельник, 19 августа 2013
...никогда. Никогда-никогда-никогда. Я больше никогда не пойду ни в какой магазин ни за чем на хвосте крупной развесистой мигрени.
Я пошла купить себе штаны для поездки. Итог:
-две пары афигительных туфель за очень приемлемую цену, одни на каблуке 7 см, очень устойчивая шпилька (деточка, а ты не йо? О йе, я да! Но это правда устойчивая шпилька 7 см, я понимаю, что звучит как "сладкая соль"), другие нормальные, чтобы пешком ходить сколько я привыкла.
-штанцы цвета ряженки на следующее лето за смешные деньги 1000 рублей, что особенно ценно - классический покрой С КАРМАНАМИ. А для этого лета они уже увы. Прохладно.
-штанцы собс-но. Нужного цвета, хлопковые, как раз на обещаную погоду, карманы тоже имеются.
-павлопосадский платок нужного размера и правильного цвета 148х148, шерстяной, самособойразуме.
Ввалилась домой на час позже рассчитанного, пакеты-коробки только не в зубах, кто эти вещи, где мои люди, к черту подробности, какая эпоха и какая галактика?
Я пошла купить себе штаны для поездки. Итог:
-две пары афигительных туфель за очень приемлемую цену, одни на каблуке 7 см, очень устойчивая шпилька (деточка, а ты не йо? О йе, я да! Но это правда устойчивая шпилька 7 см, я понимаю, что звучит как "сладкая соль"), другие нормальные, чтобы пешком ходить сколько я привыкла.
-штанцы цвета ряженки на следующее лето за смешные деньги 1000 рублей, что особенно ценно - классический покрой С КАРМАНАМИ. А для этого лета они уже увы. Прохладно.
-штанцы собс-но. Нужного цвета, хлопковые, как раз на обещаную погоду, карманы тоже имеются.
-павлопосадский платок нужного размера и правильного цвета 148х148, шерстяной, самособойразуме.
Ввалилась домой на час позже рассчитанного, пакеты-коробки только не в зубах, кто эти вещи, где мои люди, к черту подробности, какая эпоха и какая галактика?
понедельник, 12 августа 2013
Короб открывать все-таки пришлось, размачивать такое счастье, как у возчика этого под его несуразной повязкой образовалось, это полдела, еще надо промокать чистой корпией, чтобы все лишнее задралось, себя показало, и аккуратно пальчиками весь сор из раны, по сориночке да по волоску, вынимать, и я так скажу, что при всей моей нежной любови к вышиванию и вязанию счастья в таком рукоделии немного, и если бы от него человеческая жизнь не зависела, я бы этим заниматься не стала ни в какую. А зависит. Тут не клиника, крустазина под рукой нет, морфия тоже, биспориновую мазь и даже эмульсию я тоже не держу, для них холодильник нужен, а для холодильника электричество, а я не промышленница и не производство, вольты с ваттами звери злые, кусают больно, а особенно за кошелек, я с ними дел иметь не хочу, начнешь - ввек не развяжешься. То есть не то чтобы совсем не по карману - а просто много хлопот и мало проку. Свет я себе через керосиновую лавку проще обеспечу, чтобы провизию годной сохранить, есть подпол и ледник, крапивный лист и соль, а все капризные вещи в сельской избе лучше не держать, потому что оно конечно ремонт проводов электрокомпания проводит за свой счет, только ведь если что, пока они доедут, весь припас все равно пропадет - так что я уж лучше по старинке, бабьими методами. А бабьи методы держатся на том, чтобы рану чисто промыть и высушить, не раздражая, убрать под чистую ткань и содержать в чистоте - а остальное жизнь сделает сама, если конечно природа человеческая ей не помешает. И вот эти вот помехи надо найти и убрать, как грязь из раны, сразу, пока не вкипело и не загнило.
Так что приложила я ему корпию к ране, просушила, стала охвостья с ошметками выбирать, а он стал рассказывать.
-Ну вот, Есения... батьковна? - Саяновна я. - А, из отреченных. - Ну. - Так где ты, а где Саян? - Вернусь еще. - Ну, соберешься, дай дорожным знать, довезем эстафетой как особо ценный груз. - Подумаю, а за предложение спасибо, ты говори, не отвлекайся. - Так я и говорю: груз я взял в Туле, пункт назначения Лодейное Поле... ух, холодненькая!.. груз срочный потому как у них сезон, доки забиты, а все точное железо сейчас лежит у меня в контейнере, а перед тем я домой хотел, в Питер, да меня в дороге телеграмма поймала, что родители подождут, а вот другая причина ждать не стала, и сей момент в Твери, где у нее свой, как мне мать отбила в телеграмме, интерес. Я-то сначала думал ехать через Смоленск и Великие Луки, там и с дорогой получше, и дольше по теплу, если что, ну и к дому опять же ближе, однако пока лето, какая разница, взял контракт до Лодейного Поля, через Тверь и Новгород тоже дорога неплохая, а от Новгорода там напрямую, так я прикинул, что еще на мазуте выгадаю. Ну и поехал. До Твери всех дел полдня, если не зевать и ворон не считать, так я и не стал зевать... В общем приехал в Тверь, как раз к неделе, дай думаю поищу, причину-то свою... нашел. Поговорили. Интерес оказался не интерес, и радость не радость, однако, как вашей сестре и случается, сдуру она и слов наговорила и дел наделала - назад уже никак не сдать, приходится все как есть принимать, и жалко ее, и себя жалко, а больше жалко что всего этого могло не быть - а вышло как вышло. Ну ладно, говорю, наделали оба, не вернешь уже, давай, говорю ей, хоть роллу* станцуем напоследок, раз так. Она и согласилась... ой, смотри-ка, ты до мяса домыла, а я и не почувствовал, легкие руки у тебя... а теперь что делать станешь? - еще не домыла, лежи спокойно, не отвлекайся. И чего, пошли вы на круг? - ну пошли конечно, раз я предложил а она не отказала. Днем-то поговорили и расстались, я на станцию пошел, к машине, а она на работу, в библиотеку. Ну я на станции машину помыл, заправил, сам поел, в санпропускник сходил, рубаху чистую из укладки достал, шкуру почистил-протер, ботинки надраил, чтобы не стыдно было, а штаны у меня дорожные, кожаные, им ничего не делается пятый год - пока закончил собираться, как раз и вечер начался. Пришли на круг, смотрю, она с девчачьей стороны стоит, а посмотреть на меня не может, потому что какой-то ухарь ей весь обзор перекрыл, подойдя, хотя приглашать еще рано, еще даже музыки нет, конферансье еще только здоровается с публикой. Ну я чуть сместился вбок, она на меня и посмотрела. А раз посмотрела, то я имею право подойти, хоть он врасти там. Подошел, руку дал, вышли на круг - смотрю, ухарь этот рядом трется с какой-то... и трется так, знаешь... слушай, ты сама-то роллу танцуешь, нет? - танцевала раньше, до войны, совсем девчонкой. - а, ну поймешь тогда: в соседнем ряду, и вот не рядом, а на полшага впереди, так что он от меня своей парой прикрыт, а она ему вся открыта, стоит ему руку отпустить - и делай что хошь, ей не дернуться. Я как понял, что он удумал, ее на змейку* повел... тут-то мне в плечо и прилетело. Счастье, что он шел справа, и целил ей... надежно короче целил, не выжила б. Ей-то слева пришлось бы и точно в шею, а я, видишь, плечом поймал. Ну с круга мы ушли в сторонку сразу, бинт у обслуги конечно же был, причина моя, как сумела, перевязала меня, этого сначала скрутили, потом полиция, то-се, разговоры-протоколы... а мне не ехать никак невозможно, у меня уже контракт на руках. Ну в общем она в Твери осталась как свидетель обвинения, а с меня будут показания в Лодейном Поле снимать, телеграмма позавчера должна была прийти. Так что кроме контракта у меня там аж два интереса, и червовый, и трефовый, а пиковый я ему, так и быть, прощу. Ну чего, домыла ты уже? - сейчас проверю, не оставила ли чего, лежи спокойно. Слушай, но ведь если он на круг с ножом пришел, он парень не из простых? - да уж понятно, что не из простых, на длинного возчика-то прыгнуть, да еще при свидетелях... Это его большое везение было, что я не хотел по настоящему выяснять, кто тут мужик, а кто сопля в ботах, а то всю их Тверь трясло бы до снега. Только тряхнуть всю эту Тверь как следовало у меня возможностей не очень много... причина моя там осталась, угораздило же ее из Питера туда в библиотеку работать поехать. Еще, представляешь, я ее как увидал, сразу спросил, зачем, ну зачем, что тебе дома не сиделось?, а она мне в ответ, мол, да какая тебе разница, где на меня время не найти между путем и дорогой. Вас женщин понимать сам Черный рехнется. - Ага, нас только Белая понять и может, тут ты прав. Давай на подушку обопрись, я тебя поднимать буду, сам не шевелись и дыши аккуратно, а то опять закровит. Вот так, теперь я сухое подстелю и снова ложись, будем повязку накладывать. Значит смотри, если повреждения не описывали, то в Лодейном Поле тебе все размотают, потому я шить не стану, чтобы все видно было, а положу сейчас мазь. А когда повязку откроют, тебе опять на заводское и больничное все заменят, протокол такой, так вот ты после того как повреждения опишут, из Лодейного Поля живой ногой двигай в Харевщину, и спроси там как найти Резеду Светлову. Ей передай привет от Есении и попроси бинт фабричный снять и нормально перевязать полосой. И да, кстати, рулить ты сам не сможешь, надо что-то думать с эстафетой. Но о том мы думать будем после того, как я тебя перевязывать закончу. Лежи пока ровненько, думать вредно, от этого мысли в голове заводятся.
Положила я ему вокруг раны мазь на японском древесном сале, накрыла клочком корпии, клочок накрыла кусочком, а дальше все просто - по плечу тройная петля, поверх нее пчелка и нисходящий колосок до локтя*, полдня продержится, а больше и не надо. Сейчас вот брусникой напоить его и найти какие-то ноги, чтобы до села дошли, выяснить, кто из возчиков дома и не занят, чтобы эстафетой машину гнать до Свири, нужно от нас доехать до Волхова хотя бы, а там еще три или четыре смены коротким-то возчикам, если кто из дорожных не случится... Ну да пока он в кабине, кто бы ни был за рулем, на коротких перегонах он потеряет не больше пятой части контрактной премии, а на длинных хвостах со своими как они договариваются, про то мне неведомо, да и не хочется.
Лад с Геней вошли ровно как я закончила возиться с полосами и понесла короб до горки. Геня еще успела сказать "здрасьте", а Лад как стал в дверях, так и остался как примороженый. Тут-то я и сообразила, что возчик мне не назвался. Лада он, однако, знал и по имени, и в лицо, и видно, что был ему рад. Лад же был не столько рад, сколько ошарашен - ну примерно как я, когда впервые целому профессору за госпитальную смену отчитывалась. Причем мужик не сказать чтоб огромный - урядник наш заметно так покрупнее будет, а в кожан Молодцова этого можно не просто завернуть - замотать в два оборота. Так-то он не мелкий, ну обычный, мужик себе и мужик, возчик и возчик, руки загоревши, рожа обветрена и в бороде, у этого-то скорее не в бороде а в щетине, да оно и понятно, недели не прошло как брился-мылся-наряжался, так-то они в дороге пострашнее будут, сам русый, борода серая, глаза зеленые - таких на сотню сто. Только в зрачках искры и на лице как бы улыбка написана, ну не улыбка - обещание улыбки.
Я них поглядела, подумала... Геня, говорю, пойдем со мной в светелку, пошепчемся, а мужики тут свое пока обсудят. Поднялись мы - ну как он, спрашиваю, не кашляет? да не, говорит, перестал, и бегает как всегда, как укушенный, и задирается ко всем как обычно. Ага, говорю, а сама как? не мерзнешь больше? Она молчит, улыбается и в пол смотрит. Ну и ладно, говорю, я тогда тебя смотреть не стану, поверю на слово что все у тебя в порядке. Она только рукой махнула - да какой тут в порядке, не видишь что ли, старшой дорожных у тебя тут, он его сейчас с собой утащит, Лад и не пикнет, ему оно за честь, а мне ночь не спи, гадай живым ли вернется и когда. Вот думаю подфартило так подфартило, таких гостей я дома не принимала еще. А Гене говорю - живой и скоро, у этого срочный контракт в Лодейное Поле, дороги тут не боле суток в одну сторону, пока не холодно, все в порядке будет. Спускаемся - а гость один. Геня руками всплеснула, в окно сунулась - увидала только как за мужем калитка захлопнулась, собираться побежал. Ну я чайку поставила, большую кружку налила гостю, нам с Геней по чашечке. Пока допили, пока орешками-сухариками развлеклись, Лад пришел, уже в дорожном тоже, гость с лавки поднялся, спустился к двери, шкуру свою с крючка снял, от дверей ко мне повернулся - спасибо тебе, говорит, Есения. К отцу надумаешь ехать, скажи дорожным как тебя звать и где живешь, до Урала моего слова точно хватит, а дальше посмотрим. И тебе, говорю, спасибо на добром слове, на обещании, мил человек. Хорошей дороги вам и пусть все получится. Дверь за ними закрылась, я Геню пустырничком напоила, до калитки проводила, обратно в дом иду и думаю - неее, дорогой, чем с твоими архаровцами пыль глотать, я уж лучше цеппелином. Оно так и чище, и спокойнее, а упадем, так сразу насмерть, без хлопот.
---
*ролла - социальный танец, довольно важная и многоплановая часть культуры и социальной жизни, который может быть одновременно способом прояснить намерения, сообщить о своем отношении, выяснить отношения и что только не; ролла бывает пестрая (об этом варианте и речь) и в этой версии она просто социальный танец и способ поговорить и закрыть ряд вопросов друг к другу на уровне эмоций, не прибегая к словам, если слова уже ничего не могут изменить, бывает ролла белая - и это такой вариант выяснения отношений и намерений танцующих относительно друг друга, бывает ролла красная, и это тоже вариант выяснения отношений, но в отличие от белой роллы, итоги красной роллы интересны не только самим танцевавшим, но и всем свидетелям и заинтересованным лицам, и бывает ролла черная, танец-дуэль. Роллу всегда танцуют на круглой площадке, застеленной либо стругаными досками, либо металлическими листами. В городах круги для роллы делаются или из паркета или их кафельной плитки, и на дуэльные роллы, случается, даже продают билеты. Основная разница между пестрой роллой и любой другой заключается в количестве пар танцующих, пеструю роллу могут танцевать одновременно сколько угодно пар танцующих, любую другую - только одна пара.
*змейка- фигура роллы. Их около сотни, для этой истории важна одна. она и упомянута
* петля, колосок, пчелка - приемы наложения повязок, по описанию видно, что Есения использовала несколько кусков корпии разного размера и три полосы для того, чтобы сделать качественную повязку на неудобном месте.
Так что приложила я ему корпию к ране, просушила, стала охвостья с ошметками выбирать, а он стал рассказывать.
-Ну вот, Есения... батьковна? - Саяновна я. - А, из отреченных. - Ну. - Так где ты, а где Саян? - Вернусь еще. - Ну, соберешься, дай дорожным знать, довезем эстафетой как особо ценный груз. - Подумаю, а за предложение спасибо, ты говори, не отвлекайся. - Так я и говорю: груз я взял в Туле, пункт назначения Лодейное Поле... ух, холодненькая!.. груз срочный потому как у них сезон, доки забиты, а все точное железо сейчас лежит у меня в контейнере, а перед тем я домой хотел, в Питер, да меня в дороге телеграмма поймала, что родители подождут, а вот другая причина ждать не стала, и сей момент в Твери, где у нее свой, как мне мать отбила в телеграмме, интерес. Я-то сначала думал ехать через Смоленск и Великие Луки, там и с дорогой получше, и дольше по теплу, если что, ну и к дому опять же ближе, однако пока лето, какая разница, взял контракт до Лодейного Поля, через Тверь и Новгород тоже дорога неплохая, а от Новгорода там напрямую, так я прикинул, что еще на мазуте выгадаю. Ну и поехал. До Твери всех дел полдня, если не зевать и ворон не считать, так я и не стал зевать... В общем приехал в Тверь, как раз к неделе, дай думаю поищу, причину-то свою... нашел. Поговорили. Интерес оказался не интерес, и радость не радость, однако, как вашей сестре и случается, сдуру она и слов наговорила и дел наделала - назад уже никак не сдать, приходится все как есть принимать, и жалко ее, и себя жалко, а больше жалко что всего этого могло не быть - а вышло как вышло. Ну ладно, говорю, наделали оба, не вернешь уже, давай, говорю ей, хоть роллу* станцуем напоследок, раз так. Она и согласилась... ой, смотри-ка, ты до мяса домыла, а я и не почувствовал, легкие руки у тебя... а теперь что делать станешь? - еще не домыла, лежи спокойно, не отвлекайся. И чего, пошли вы на круг? - ну пошли конечно, раз я предложил а она не отказала. Днем-то поговорили и расстались, я на станцию пошел, к машине, а она на работу, в библиотеку. Ну я на станции машину помыл, заправил, сам поел, в санпропускник сходил, рубаху чистую из укладки достал, шкуру почистил-протер, ботинки надраил, чтобы не стыдно было, а штаны у меня дорожные, кожаные, им ничего не делается пятый год - пока закончил собираться, как раз и вечер начался. Пришли на круг, смотрю, она с девчачьей стороны стоит, а посмотреть на меня не может, потому что какой-то ухарь ей весь обзор перекрыл, подойдя, хотя приглашать еще рано, еще даже музыки нет, конферансье еще только здоровается с публикой. Ну я чуть сместился вбок, она на меня и посмотрела. А раз посмотрела, то я имею право подойти, хоть он врасти там. Подошел, руку дал, вышли на круг - смотрю, ухарь этот рядом трется с какой-то... и трется так, знаешь... слушай, ты сама-то роллу танцуешь, нет? - танцевала раньше, до войны, совсем девчонкой. - а, ну поймешь тогда: в соседнем ряду, и вот не рядом, а на полшага впереди, так что он от меня своей парой прикрыт, а она ему вся открыта, стоит ему руку отпустить - и делай что хошь, ей не дернуться. Я как понял, что он удумал, ее на змейку* повел... тут-то мне в плечо и прилетело. Счастье, что он шел справа, и целил ей... надежно короче целил, не выжила б. Ей-то слева пришлось бы и точно в шею, а я, видишь, плечом поймал. Ну с круга мы ушли в сторонку сразу, бинт у обслуги конечно же был, причина моя, как сумела, перевязала меня, этого сначала скрутили, потом полиция, то-се, разговоры-протоколы... а мне не ехать никак невозможно, у меня уже контракт на руках. Ну в общем она в Твери осталась как свидетель обвинения, а с меня будут показания в Лодейном Поле снимать, телеграмма позавчера должна была прийти. Так что кроме контракта у меня там аж два интереса, и червовый, и трефовый, а пиковый я ему, так и быть, прощу. Ну чего, домыла ты уже? - сейчас проверю, не оставила ли чего, лежи спокойно. Слушай, но ведь если он на круг с ножом пришел, он парень не из простых? - да уж понятно, что не из простых, на длинного возчика-то прыгнуть, да еще при свидетелях... Это его большое везение было, что я не хотел по настоящему выяснять, кто тут мужик, а кто сопля в ботах, а то всю их Тверь трясло бы до снега. Только тряхнуть всю эту Тверь как следовало у меня возможностей не очень много... причина моя там осталась, угораздило же ее из Питера туда в библиотеку работать поехать. Еще, представляешь, я ее как увидал, сразу спросил, зачем, ну зачем, что тебе дома не сиделось?, а она мне в ответ, мол, да какая тебе разница, где на меня время не найти между путем и дорогой. Вас женщин понимать сам Черный рехнется. - Ага, нас только Белая понять и может, тут ты прав. Давай на подушку обопрись, я тебя поднимать буду, сам не шевелись и дыши аккуратно, а то опять закровит. Вот так, теперь я сухое подстелю и снова ложись, будем повязку накладывать. Значит смотри, если повреждения не описывали, то в Лодейном Поле тебе все размотают, потому я шить не стану, чтобы все видно было, а положу сейчас мазь. А когда повязку откроют, тебе опять на заводское и больничное все заменят, протокол такой, так вот ты после того как повреждения опишут, из Лодейного Поля живой ногой двигай в Харевщину, и спроси там как найти Резеду Светлову. Ей передай привет от Есении и попроси бинт фабричный снять и нормально перевязать полосой. И да, кстати, рулить ты сам не сможешь, надо что-то думать с эстафетой. Но о том мы думать будем после того, как я тебя перевязывать закончу. Лежи пока ровненько, думать вредно, от этого мысли в голове заводятся.
Положила я ему вокруг раны мазь на японском древесном сале, накрыла клочком корпии, клочок накрыла кусочком, а дальше все просто - по плечу тройная петля, поверх нее пчелка и нисходящий колосок до локтя*, полдня продержится, а больше и не надо. Сейчас вот брусникой напоить его и найти какие-то ноги, чтобы до села дошли, выяснить, кто из возчиков дома и не занят, чтобы эстафетой машину гнать до Свири, нужно от нас доехать до Волхова хотя бы, а там еще три или четыре смены коротким-то возчикам, если кто из дорожных не случится... Ну да пока он в кабине, кто бы ни был за рулем, на коротких перегонах он потеряет не больше пятой части контрактной премии, а на длинных хвостах со своими как они договариваются, про то мне неведомо, да и не хочется.
Лад с Геней вошли ровно как я закончила возиться с полосами и понесла короб до горки. Геня еще успела сказать "здрасьте", а Лад как стал в дверях, так и остался как примороженый. Тут-то я и сообразила, что возчик мне не назвался. Лада он, однако, знал и по имени, и в лицо, и видно, что был ему рад. Лад же был не столько рад, сколько ошарашен - ну примерно как я, когда впервые целому профессору за госпитальную смену отчитывалась. Причем мужик не сказать чтоб огромный - урядник наш заметно так покрупнее будет, а в кожан Молодцова этого можно не просто завернуть - замотать в два оборота. Так-то он не мелкий, ну обычный, мужик себе и мужик, возчик и возчик, руки загоревши, рожа обветрена и в бороде, у этого-то скорее не в бороде а в щетине, да оно и понятно, недели не прошло как брился-мылся-наряжался, так-то они в дороге пострашнее будут, сам русый, борода серая, глаза зеленые - таких на сотню сто. Только в зрачках искры и на лице как бы улыбка написана, ну не улыбка - обещание улыбки.
Я них поглядела, подумала... Геня, говорю, пойдем со мной в светелку, пошепчемся, а мужики тут свое пока обсудят. Поднялись мы - ну как он, спрашиваю, не кашляет? да не, говорит, перестал, и бегает как всегда, как укушенный, и задирается ко всем как обычно. Ага, говорю, а сама как? не мерзнешь больше? Она молчит, улыбается и в пол смотрит. Ну и ладно, говорю, я тогда тебя смотреть не стану, поверю на слово что все у тебя в порядке. Она только рукой махнула - да какой тут в порядке, не видишь что ли, старшой дорожных у тебя тут, он его сейчас с собой утащит, Лад и не пикнет, ему оно за честь, а мне ночь не спи, гадай живым ли вернется и когда. Вот думаю подфартило так подфартило, таких гостей я дома не принимала еще. А Гене говорю - живой и скоро, у этого срочный контракт в Лодейное Поле, дороги тут не боле суток в одну сторону, пока не холодно, все в порядке будет. Спускаемся - а гость один. Геня руками всплеснула, в окно сунулась - увидала только как за мужем калитка захлопнулась, собираться побежал. Ну я чайку поставила, большую кружку налила гостю, нам с Геней по чашечке. Пока допили, пока орешками-сухариками развлеклись, Лад пришел, уже в дорожном тоже, гость с лавки поднялся, спустился к двери, шкуру свою с крючка снял, от дверей ко мне повернулся - спасибо тебе, говорит, Есения. К отцу надумаешь ехать, скажи дорожным как тебя звать и где живешь, до Урала моего слова точно хватит, а дальше посмотрим. И тебе, говорю, спасибо на добром слове, на обещании, мил человек. Хорошей дороги вам и пусть все получится. Дверь за ними закрылась, я Геню пустырничком напоила, до калитки проводила, обратно в дом иду и думаю - неее, дорогой, чем с твоими архаровцами пыль глотать, я уж лучше цеппелином. Оно так и чище, и спокойнее, а упадем, так сразу насмерть, без хлопот.
---
*ролла - социальный танец, довольно важная и многоплановая часть культуры и социальной жизни, который может быть одновременно способом прояснить намерения, сообщить о своем отношении, выяснить отношения и что только не; ролла бывает пестрая (об этом варианте и речь) и в этой версии она просто социальный танец и способ поговорить и закрыть ряд вопросов друг к другу на уровне эмоций, не прибегая к словам, если слова уже ничего не могут изменить, бывает ролла белая - и это такой вариант выяснения отношений и намерений танцующих относительно друг друга, бывает ролла красная, и это тоже вариант выяснения отношений, но в отличие от белой роллы, итоги красной роллы интересны не только самим танцевавшим, но и всем свидетелям и заинтересованным лицам, и бывает ролла черная, танец-дуэль. Роллу всегда танцуют на круглой площадке, застеленной либо стругаными досками, либо металлическими листами. В городах круги для роллы делаются или из паркета или их кафельной плитки, и на дуэльные роллы, случается, даже продают билеты. Основная разница между пестрой роллой и любой другой заключается в количестве пар танцующих, пеструю роллу могут танцевать одновременно сколько угодно пар танцующих, любую другую - только одна пара.
*змейка- фигура роллы. Их около сотни, для этой истории важна одна. она и упомянута
* петля, колосок, пчелка - приемы наложения повязок, по описанию видно, что Есения использовала несколько кусков корпии разного размера и три полосы для того, чтобы сделать качественную повязку на неудобном месте.
Не люблю заводских бинтов, неряшливая эта марля какая-то. Вечно, как заводским бинтуешь, потом и отмачивать хуже, и рана не сохнет дольше, и рубцуется хуже, и рубец всегда если не комком соберется, так узлами пойдет после заводского бинта. И марлю не люблю, не предмет, а недоразумение: простоквашу через нее цедить - так сыворотка мутная, ребенку подгузник сделать - так ножки сопреют, от мух летних что накрыть - так сквозь редину яиц наоставляют, вроде и накрыто было, а есть нельзя. У бинта и марли заводских одно преимущество: кривыми руками когда перевязывают, она не сползает дольше полосы. Полоса-то аккуратности требует, чуть недотянешь - соскользнет, чуть перетянешь - от повязки вреда больше, чем пользы. Вот как Арьяна мне полоски показала, так я бинт и марлю и не люблю, поскольку руки у меня из правильного места растут и всюду, где надо, гнутся в верную сторону. В неверную, когда надо, тоже гнутся, ну да о том другой разговор. А хуже заводского бинта может быть только заводской бинт, положенный неумелыми руками. Но и хуже того бывает: это если заводской бинт, вот эдак намотанный, пару суток подержать на ране, не трогая вообще, да вне клиники, да без крустазина, или хотя бы биспорина. И по холодку-то, меж Горием-бородой* и Горием-рыжим, еще бы ничего, а вот по жаре это не просто хуже, это беда.
Вот мне эту беду-то на двор и принесли. Длинный возчик среди дня в калитку постучал - тетенька, не найдется ли полоски, поверх бинта положить. А у меня их почти полный короб нетронутых, вареных, каленых да глаженых*, жали в этот раз аккуратно, еле-еле треть ушла, и поля открыли хорошо, без крови даже. Заходи, говорю, сейчас посмотрим, что там и куда тебе класть надо. Ну, прошел он в дом, шкуру* свою стащил - а я смотрю, осторожничает с рукой-то, и шкура прорезана. Ну, значит, где-то нашел себе приключений с развлечениями. Шкуру приняла у него, сказала в горню подниматься, садиться к столу, шкуру на крючок за горкой повесила, к удочкам и прочему баловству, что у меня в углу стоит, на стол постелила новый лист*, руки сполоснула начисто, смотрю, он рубаху снимает - а она тоже прорезана и закорела. Да в месте таком неудачном, как раз под головкой плеча, ему толком ни рукой не шевельнуть, ни спиной. Давай, говорю, помогать тебе буду. Подхожу ближе, помочь расстегнуть-снять, смотрю - а он бледный аж в зелень, и губы обметаны. Ну, думаю, приплыли. Рубашку сняла с него - дорожная, льняная, она и сухая-то без кожанки дождь держит до получаса, а мокрая да закорелая вообще как хорошая кольчуга, ну и весит немногим легче. А он вообще сухой, не вспотел даже, причем на улице не сказать чтоб прохладно - а у него поверх рубахи-то еще и шкура возчицкая дорожная. Сняли с ним вместе с него рубашку-то... мама-Русь, Саян-бятька... бинт этот пакостный заводской, намотан кое-как, только вокруг раны за кровь присохлую и держится, в середине этой, прости господи, повязки, бурое пятно, по краям с прозеленью, в середке темное в черный аж - а остальное комками да петлями по плечу телепается. Мил человек, спрашиваю, кто ж тебя так перевязывал и когда? По тому, что я вижу, было то даже не позавчера. А он мне кивает - да, говорит, и правда, даже не позавчера, но сегодня вот опять кажется закровило, потому как жжется прямо как в первый день. Я ему так в усмешечку - ну, говорю, считай, что ты уже приехал в медпункт, потому как я хоть и на пенсии, а все равно медсестра, так что сейчас размочим да посмотрим, что у тебя там жжется. Он другой рукой на меня замахал: да ну, время тратить, у меня груз срочный, качусь без остановки с Твери, а гнать мне до Свири, мне бы побыстрее бы. Я гляжу, мужик-то совсем краев не видит - слушай, говорю ему, уже если тебя подперло так, что ты постучался к кому придется и попросил повязку подмотать, ну потеряй ты эти два часа, самому же легче рулить будет, ведь все равно ехать не можешь уже, так почему бы не сделать как следует. Он на меня так с подозрением смотрит - точно два часа? не больше? ну я только плечам в ответ пожала: у меня тут не клиника, оставить тебя у себя в доме лечиться я не то чтобы не могу, но если ты сам не попросишь, даже предлагать не стану, однако сказать тебе, что я найду под этой, с позволения сказать, повязкой, я тебе сейчас точно не могу, и не смогу, пока не отмочу. Но уже сейчас снаружи видно, что ничего хорошего, интересно только, насколько оно нехорошее - на два часа, на двое суток или на пару недель. Он аж скривился: ну вот, говорит, время, контракт, а я...
А я ему - а ты мало того что где-то в плечо поймал что не надо, так еще и со мной тут разговоры разговариваешь, вместо чтоб сразу согласиться нормально перевязать и быстро выяснить, насколько на самом деле ты тут застрял. Он так помолчал - а, говорит, и то верно. Давай, говорит, нормально перевяжи, раз медсестра. Ну я короб достала, воды взяла и пошла в сени, где у меня стоит бутылка, а в бутылке настойка, а настойка не простая, а составная, чтоб ее начать я к Радославе за сиренью белой бегаю, а потом таволгу, как зацветет, у себя в палисаде беру, а потом опять к Радославе бегу, за лилиями, а потом опять у себя беру тысячелистник, а потом опять к ней бегу, за поздними розами. Казенки*-то на это все немного надо, бутылки две, а возниии... с весны до самой осени. Одно зацветет - предыдущее вынимаешь, это кладешь, и так с конца мая по середину октября. В бутылке-то прошлогодняя, а этого года еще стоит, спеет, еще только лилии положила я. Ну в общем, прихожу с бутылкой, в воду налить, а он, смотрю, совсем скис, спиной к стене прислонился и сидит мешок-мешком. Ну делать нечего, развела в воде настойку, взяла деревянную ложку, дала ему тряпку, стала на повязку лить. Трогаю его за плечо-то - горячий, нехорошо. Пока зелье-снадобье свое дело делает, пошла к горке, достала градусник, - на, говорю, прижми, раз все равно сидишь. Он и глаза открыл - вот теперь, говорит, вижу что медсестра: чтобы в сельском доме да на отшибе градусник был - сколько по России катаюсь, ни разу такого сам не видал, и от дорожных не слыхал. Я плечом повела - значит, говорю, плохо смотрели. У всех баб-лекарок, какие не врут, а на бабьи святки* в общем котле кашу варят, градусники есть обязательно, руки руками, а точные данные оно всегда надежней. Он и растерялся - так я не понял, говорит, ты медсестра или лекарка? А чего тут непонятного, отвечаю - работала, так была медсестра, а на пенсию вышла, так лекарка стала, все просто. Достала стрижни лекарские* из горки, обрезала самое грязное и обтрепанное, оставила вокруг раны сколько-то свободного, чтобы присохлое лучше воду брало, первые отмокшие слои сняла, снова налила ложкой из миски на бинт, пошла за коробом. Пока не отмочишь же, не угадаешь, сколько полос понадобится, и каких, и полосы ли вообще, или прямо сразу корпия и лубок. А лишний раз короб открывать, где чистое, как-то не хочется - так вот и приходится его весь целиком таскать чуть что. В сподню сошла, достала короб-то с горки сверху, повернулась в горню подняться - смотрю, сомлел, по стене потек. Градусник забрала у него, посмотрела - беда дело, и не столько то беда, что столбик уже сильно за красной точкой*, сколько то, что он при этом мерзнет. Ну что делать, в светелку его поднимать уже никак, надо тут, на лавке, устраивать, но сначала перевязку закончить, а я еще этот бинт, будь он неладен, от раны не отняла. Сколько-то снялось, остальное опять я намочила, остального было лоскутка два или три, самые гадкие, потому что размачивать их надо вместе с кровяной коркой, которая в рану всохла, и одного мне счастья, что рана длинная, а не круглая, то есть внутри нее вряд ли что-то есть.
Ну, из миски залила опять, раскидушку ему дала накинуть, стала чайник ставить, чтоб сделать ему горячего попить, а вспоминаю, что у меня на этот случай есть такое, чтобы к месту и ко времени. Смотрю ему на плечо и спрашиваю - что ж ты, мил человек, везешь, что на дороге-то на нож напоролся? А он замялся так - да я не на дороге, говорит. О как свезло-то тебе, со срочным контрактом на руках не на дороге налететь на нож, говорю. Ну, видно что приключения тебя любят, а все ж занимательно, как тебе так помогло, только погоди говорить, пока слова собери, я в подполе брусники с медом возьму тебе попить сделать, и снадобий кой-каких. Смотрю, у него по всей морде пятна, где не белые там красные - стыдно ему и злобно одновременно. А мне и ладно: пока злится, пока стыдится, пока горюет - болезни не сдастся, живой. Ну я отвернулась, пока он дышал-сопел, подпол открыла, корчажку с брусникой в меду достала, да два горшочка маленьких, в одном березовый и сиреневый лист, тертые на гусином жире, а в другом масляная холодная вытяжка из хвоща, очанки и горца, растертая с японским древесным салом*, для таких случайностей, как вот эта, самое то. Корчажку на ступеньку поставила, для нее у меня специальная деревянная тарелочка есть, а то как из нее черпаешь, вечно бок обольешь и на столе лужа, а горшочки сразу на стол отправила. Гляжу, собрался гостенек-то, сидит почти прямо даже, можно попробовать остатки бинта снять. Подошла... а корка под бинтом, смотрю, отмокла, и из-под нее желтым сочится. Я верхних два лоскута сняла, говорю ему - ложись на лавку, мне так промыть удобнее будет, - а он мне пальцем грозит и головой крутит - неее, говорит, если я лягу, я отсюда дня три не встану, я себя знаю, а мне еще ехать. Я и руками развела - слушай, говорю, чтоб перевязать, надо промыть, промыть это можно только пока ты лежишь, ну подниму я тебя потом, давай сейчас проблем не делать на ровном месте. А пока лежишь, ты мне как раз и расскажешь, как это ты со срочным контрактом на руках нож в плечо поймал не на дороге. Смотрю - замялся, заерзал, ну я его аккуратненько уложила на лавку-то, на пол тряпку кинула, табурет под руку ему отставила, присела перед ним на пятки... ну рассказывай, говорю. Он ерзнул - а я как раз лоскуток приподняла, он и отпал. А под ним... ой светы ясны, зори росны... червей нет, и на том спасибо. Все мохры от бинта этого заводского, будь он неладен, в корку вкипели и в рану ушли, сиди их теперь по одному дергай. Так, говорю, мил человек, я не знаю, кто тебя порезал, дурак или негодяй, да оно и не настолько важно, хоть и любопытно - а вот тому, кто тебя так перевязал, ты уж при встрече, будь так добр, передай от Есении Легкоступовой большой привет и горячее пожелание больше в руки бинты никогда не брать, потому как я не знаю, на что эти руки заточены, но уж точно не на такую работу, и устроили нам с тобой эти руки целую горсть разных радостей - тебе мое общество на лишнюю долю, и вряд ли малую, а мне занимательное рукоделие и веселый разговор. Потому давай развлекай меня беседой, а я попробую поправить то, что тебе тут от большого умения и не меньшего ума натворено. Рассказывай давай по порядку, кто ты сам таков, кто тебя на дорожку к моей калитке натакал*, как так получилось, что ты ко мне пришел в засохшей кровище и с вот этим вот недоразумением вместо нормальной повязки, и зачем ты с этим счастьем в плече за руль сел.
Он как лежал, так руку здоровую в кулак зажал, и лицо у него стало сложное, видно, что не знает человек, то ли смеяться ему, то ли плакать, и стыдно ему и смешно, и обидно, и хвастливо - и все в один момент времени. Ничего, думаю, так-то оно лучше, чем в жару за рулем вариться и боль пополам с этим всем в себе кипятить. Ну и понукнула его, чтоб не задумывался, в его положении думать вредно - ну что, говорю, рассказывать будешь или как?
---
*Горий-борода, седой Горий - осенний день Гория, конец всех полевых работ и уборки на огородах
*полосы, перевязочный материал, которым пользуются в селе, сначала кипятят, потом сушат в предварительно выметенной и вымытой избе, затем выносят на солнце "калить" - прожаривать солнечным светом, и, наконец, проглаживают утюгом с двух сторон, после чего прямо там, где гладили (скорее всего, на столе в горней или в клети, ) скатывают в рулоны и убирают на хранение в берестяной короб.
*возчицкая шкура - куртка из толстой, чаще всего, свиной или бычьей, кожи, с косой (ее еще называют "татарской") застежкой на крючки и петли и воротником-стойкой, аналог известной нам косухи, с некоторыми конструктивными особенностями, рассчитанными на продуваемую, хоть и отапливаемую, кабину большегрузного автомобиля, в которой приходится проводить много времени. Обычно шкура бывает черного, темно-кроичневого, темно-синего, темно-красного или темно-фиолетового цветов.
*постелила новый лист - имеется в виду оберточная техническая бумага, используемая хозяйкой вместо скатерти.
*казенка - водка
*бабьи святки - профессиональный праздник целительниц, традиционное время встреч и обмена опытом сестер по ремеслу; длинный возчик не может не быть в курсе этого, поскольку на места встреч многие из баб добираются попутными машинами. Варить кашу в общем котле - часть традиции празднования бабьих святок, важная, но не единственная.
*стрижни - лезвия наподобие овечьих ножниц, только маленькие, лекарки ими пользуются вместо ножниц потому, что их проще стерилизовать в условиях сельской избы.
*красная точка на градуснике - температура 37,3, все показания выше считаются "серьезными" и предполагают возможные развития событий, с которыми удобнее иметь дело в клинике, чем в деревенской избе... а лучше вообще не иметь с ними дела.
*японское древесное сало - масло ши
*натАкать - научить, посоветовать, объяснить путь или способ действия
Вот мне эту беду-то на двор и принесли. Длинный возчик среди дня в калитку постучал - тетенька, не найдется ли полоски, поверх бинта положить. А у меня их почти полный короб нетронутых, вареных, каленых да глаженых*, жали в этот раз аккуратно, еле-еле треть ушла, и поля открыли хорошо, без крови даже. Заходи, говорю, сейчас посмотрим, что там и куда тебе класть надо. Ну, прошел он в дом, шкуру* свою стащил - а я смотрю, осторожничает с рукой-то, и шкура прорезана. Ну, значит, где-то нашел себе приключений с развлечениями. Шкуру приняла у него, сказала в горню подниматься, садиться к столу, шкуру на крючок за горкой повесила, к удочкам и прочему баловству, что у меня в углу стоит, на стол постелила новый лист*, руки сполоснула начисто, смотрю, он рубаху снимает - а она тоже прорезана и закорела. Да в месте таком неудачном, как раз под головкой плеча, ему толком ни рукой не шевельнуть, ни спиной. Давай, говорю, помогать тебе буду. Подхожу ближе, помочь расстегнуть-снять, смотрю - а он бледный аж в зелень, и губы обметаны. Ну, думаю, приплыли. Рубашку сняла с него - дорожная, льняная, она и сухая-то без кожанки дождь держит до получаса, а мокрая да закорелая вообще как хорошая кольчуга, ну и весит немногим легче. А он вообще сухой, не вспотел даже, причем на улице не сказать чтоб прохладно - а у него поверх рубахи-то еще и шкура возчицкая дорожная. Сняли с ним вместе с него рубашку-то... мама-Русь, Саян-бятька... бинт этот пакостный заводской, намотан кое-как, только вокруг раны за кровь присохлую и держится, в середине этой, прости господи, повязки, бурое пятно, по краям с прозеленью, в середке темное в черный аж - а остальное комками да петлями по плечу телепается. Мил человек, спрашиваю, кто ж тебя так перевязывал и когда? По тому, что я вижу, было то даже не позавчера. А он мне кивает - да, говорит, и правда, даже не позавчера, но сегодня вот опять кажется закровило, потому как жжется прямо как в первый день. Я ему так в усмешечку - ну, говорю, считай, что ты уже приехал в медпункт, потому как я хоть и на пенсии, а все равно медсестра, так что сейчас размочим да посмотрим, что у тебя там жжется. Он другой рукой на меня замахал: да ну, время тратить, у меня груз срочный, качусь без остановки с Твери, а гнать мне до Свири, мне бы побыстрее бы. Я гляжу, мужик-то совсем краев не видит - слушай, говорю ему, уже если тебя подперло так, что ты постучался к кому придется и попросил повязку подмотать, ну потеряй ты эти два часа, самому же легче рулить будет, ведь все равно ехать не можешь уже, так почему бы не сделать как следует. Он на меня так с подозрением смотрит - точно два часа? не больше? ну я только плечам в ответ пожала: у меня тут не клиника, оставить тебя у себя в доме лечиться я не то чтобы не могу, но если ты сам не попросишь, даже предлагать не стану, однако сказать тебе, что я найду под этой, с позволения сказать, повязкой, я тебе сейчас точно не могу, и не смогу, пока не отмочу. Но уже сейчас снаружи видно, что ничего хорошего, интересно только, насколько оно нехорошее - на два часа, на двое суток или на пару недель. Он аж скривился: ну вот, говорит, время, контракт, а я...
А я ему - а ты мало того что где-то в плечо поймал что не надо, так еще и со мной тут разговоры разговариваешь, вместо чтоб сразу согласиться нормально перевязать и быстро выяснить, насколько на самом деле ты тут застрял. Он так помолчал - а, говорит, и то верно. Давай, говорит, нормально перевяжи, раз медсестра. Ну я короб достала, воды взяла и пошла в сени, где у меня стоит бутылка, а в бутылке настойка, а настойка не простая, а составная, чтоб ее начать я к Радославе за сиренью белой бегаю, а потом таволгу, как зацветет, у себя в палисаде беру, а потом опять к Радославе бегу, за лилиями, а потом опять у себя беру тысячелистник, а потом опять к ней бегу, за поздними розами. Казенки*-то на это все немного надо, бутылки две, а возниии... с весны до самой осени. Одно зацветет - предыдущее вынимаешь, это кладешь, и так с конца мая по середину октября. В бутылке-то прошлогодняя, а этого года еще стоит, спеет, еще только лилии положила я. Ну в общем, прихожу с бутылкой, в воду налить, а он, смотрю, совсем скис, спиной к стене прислонился и сидит мешок-мешком. Ну делать нечего, развела в воде настойку, взяла деревянную ложку, дала ему тряпку, стала на повязку лить. Трогаю его за плечо-то - горячий, нехорошо. Пока зелье-снадобье свое дело делает, пошла к горке, достала градусник, - на, говорю, прижми, раз все равно сидишь. Он и глаза открыл - вот теперь, говорит, вижу что медсестра: чтобы в сельском доме да на отшибе градусник был - сколько по России катаюсь, ни разу такого сам не видал, и от дорожных не слыхал. Я плечом повела - значит, говорю, плохо смотрели. У всех баб-лекарок, какие не врут, а на бабьи святки* в общем котле кашу варят, градусники есть обязательно, руки руками, а точные данные оно всегда надежней. Он и растерялся - так я не понял, говорит, ты медсестра или лекарка? А чего тут непонятного, отвечаю - работала, так была медсестра, а на пенсию вышла, так лекарка стала, все просто. Достала стрижни лекарские* из горки, обрезала самое грязное и обтрепанное, оставила вокруг раны сколько-то свободного, чтобы присохлое лучше воду брало, первые отмокшие слои сняла, снова налила ложкой из миски на бинт, пошла за коробом. Пока не отмочишь же, не угадаешь, сколько полос понадобится, и каких, и полосы ли вообще, или прямо сразу корпия и лубок. А лишний раз короб открывать, где чистое, как-то не хочется - так вот и приходится его весь целиком таскать чуть что. В сподню сошла, достала короб-то с горки сверху, повернулась в горню подняться - смотрю, сомлел, по стене потек. Градусник забрала у него, посмотрела - беда дело, и не столько то беда, что столбик уже сильно за красной точкой*, сколько то, что он при этом мерзнет. Ну что делать, в светелку его поднимать уже никак, надо тут, на лавке, устраивать, но сначала перевязку закончить, а я еще этот бинт, будь он неладен, от раны не отняла. Сколько-то снялось, остальное опять я намочила, остального было лоскутка два или три, самые гадкие, потому что размачивать их надо вместе с кровяной коркой, которая в рану всохла, и одного мне счастья, что рана длинная, а не круглая, то есть внутри нее вряд ли что-то есть.
Ну, из миски залила опять, раскидушку ему дала накинуть, стала чайник ставить, чтоб сделать ему горячего попить, а вспоминаю, что у меня на этот случай есть такое, чтобы к месту и ко времени. Смотрю ему на плечо и спрашиваю - что ж ты, мил человек, везешь, что на дороге-то на нож напоролся? А он замялся так - да я не на дороге, говорит. О как свезло-то тебе, со срочным контрактом на руках не на дороге налететь на нож, говорю. Ну, видно что приключения тебя любят, а все ж занимательно, как тебе так помогло, только погоди говорить, пока слова собери, я в подполе брусники с медом возьму тебе попить сделать, и снадобий кой-каких. Смотрю, у него по всей морде пятна, где не белые там красные - стыдно ему и злобно одновременно. А мне и ладно: пока злится, пока стыдится, пока горюет - болезни не сдастся, живой. Ну я отвернулась, пока он дышал-сопел, подпол открыла, корчажку с брусникой в меду достала, да два горшочка маленьких, в одном березовый и сиреневый лист, тертые на гусином жире, а в другом масляная холодная вытяжка из хвоща, очанки и горца, растертая с японским древесным салом*, для таких случайностей, как вот эта, самое то. Корчажку на ступеньку поставила, для нее у меня специальная деревянная тарелочка есть, а то как из нее черпаешь, вечно бок обольешь и на столе лужа, а горшочки сразу на стол отправила. Гляжу, собрался гостенек-то, сидит почти прямо даже, можно попробовать остатки бинта снять. Подошла... а корка под бинтом, смотрю, отмокла, и из-под нее желтым сочится. Я верхних два лоскута сняла, говорю ему - ложись на лавку, мне так промыть удобнее будет, - а он мне пальцем грозит и головой крутит - неее, говорит, если я лягу, я отсюда дня три не встану, я себя знаю, а мне еще ехать. Я и руками развела - слушай, говорю, чтоб перевязать, надо промыть, промыть это можно только пока ты лежишь, ну подниму я тебя потом, давай сейчас проблем не делать на ровном месте. А пока лежишь, ты мне как раз и расскажешь, как это ты со срочным контрактом на руках нож в плечо поймал не на дороге. Смотрю - замялся, заерзал, ну я его аккуратненько уложила на лавку-то, на пол тряпку кинула, табурет под руку ему отставила, присела перед ним на пятки... ну рассказывай, говорю. Он ерзнул - а я как раз лоскуток приподняла, он и отпал. А под ним... ой светы ясны, зори росны... червей нет, и на том спасибо. Все мохры от бинта этого заводского, будь он неладен, в корку вкипели и в рану ушли, сиди их теперь по одному дергай. Так, говорю, мил человек, я не знаю, кто тебя порезал, дурак или негодяй, да оно и не настолько важно, хоть и любопытно - а вот тому, кто тебя так перевязал, ты уж при встрече, будь так добр, передай от Есении Легкоступовой большой привет и горячее пожелание больше в руки бинты никогда не брать, потому как я не знаю, на что эти руки заточены, но уж точно не на такую работу, и устроили нам с тобой эти руки целую горсть разных радостей - тебе мое общество на лишнюю долю, и вряд ли малую, а мне занимательное рукоделие и веселый разговор. Потому давай развлекай меня беседой, а я попробую поправить то, что тебе тут от большого умения и не меньшего ума натворено. Рассказывай давай по порядку, кто ты сам таков, кто тебя на дорожку к моей калитке натакал*, как так получилось, что ты ко мне пришел в засохшей кровище и с вот этим вот недоразумением вместо нормальной повязки, и зачем ты с этим счастьем в плече за руль сел.
Он как лежал, так руку здоровую в кулак зажал, и лицо у него стало сложное, видно, что не знает человек, то ли смеяться ему, то ли плакать, и стыдно ему и смешно, и обидно, и хвастливо - и все в один момент времени. Ничего, думаю, так-то оно лучше, чем в жару за рулем вариться и боль пополам с этим всем в себе кипятить. Ну и понукнула его, чтоб не задумывался, в его положении думать вредно - ну что, говорю, рассказывать будешь или как?
---
*Горий-борода, седой Горий - осенний день Гория, конец всех полевых работ и уборки на огородах
*полосы, перевязочный материал, которым пользуются в селе, сначала кипятят, потом сушат в предварительно выметенной и вымытой избе, затем выносят на солнце "калить" - прожаривать солнечным светом, и, наконец, проглаживают утюгом с двух сторон, после чего прямо там, где гладили (скорее всего, на столе в горней или в клети, ) скатывают в рулоны и убирают на хранение в берестяной короб.
*возчицкая шкура - куртка из толстой, чаще всего, свиной или бычьей, кожи, с косой (ее еще называют "татарской") застежкой на крючки и петли и воротником-стойкой, аналог известной нам косухи, с некоторыми конструктивными особенностями, рассчитанными на продуваемую, хоть и отапливаемую, кабину большегрузного автомобиля, в которой приходится проводить много времени. Обычно шкура бывает черного, темно-кроичневого, темно-синего, темно-красного или темно-фиолетового цветов.
*постелила новый лист - имеется в виду оберточная техническая бумага, используемая хозяйкой вместо скатерти.
*казенка - водка
*бабьи святки - профессиональный праздник целительниц, традиционное время встреч и обмена опытом сестер по ремеслу; длинный возчик не может не быть в курсе этого, поскольку на места встреч многие из баб добираются попутными машинами. Варить кашу в общем котле - часть традиции празднования бабьих святок, важная, но не единственная.
*стрижни - лезвия наподобие овечьих ножниц, только маленькие, лекарки ими пользуются вместо ножниц потому, что их проще стерилизовать в условиях сельской избы.
*красная точка на градуснике - температура 37,3, все показания выше считаются "серьезными" и предполагают возможные развития событий, с которыми удобнее иметь дело в клинике, чем в деревенской избе... а лучше вообще не иметь с ними дела.
*японское древесное сало - масло ши
*натАкать - научить, посоветовать, объяснить путь или способ действия
среда, 31 июля 2013
Зефирантес все-таки расцвел. Белый, как я и надеялась. Украдкой и под прикрытием. Тихушник, тоже мне. И кроссандра тоже цветет во всю, обещали красную, она нежно-оранжевая, ну тоже ничего, прикольно.
Перец раздумал помирать, оброс листьями и цветет. Два плодика тоже есть. Хойя белла тоже помирать раздумала и даже подросла. Сантиметров на пять. Про еще одно горюшко даже говорить не буду, чтоб не сглазить, сеяла два пакета - одно семечко стало ростком на три листка и, вроде, живет... Гранат, который не карликовый, маханул так, что теперь дотянулся до середины окна. Карликовые размером по 6 сантиметров и вполне бодры. Секвой в горшке торчит в итоге четыре, две напрочь дохлых, сожженных солнцем сквозь укрытие, а две вполне живых.
Миртовых черенков, не считая енотного, который уже в земле и не черенок, а вполне отводок, есть два, и третий пока думает, черенок он или просто так веточка для красоты. Один мирт вроде обещан, второй свободен. Смолосеменники уже тоже можно отдавать. Их что-то до фига: не считая енотного обещанного, свободно четыре (о, уже три) штуки. Кому их интересно - можно свистеть, организую. Теспезия тополелистная тоже есть одна свободная, и тоже можно заявлять интерес.
Неведомых науке зверей осталась одна порода, числом их трое (одного отдала, остались двое), определять, что они такоэ, пока рано.
Перец раздумал помирать, оброс листьями и цветет. Два плодика тоже есть. Хойя белла тоже помирать раздумала и даже подросла. Сантиметров на пять. Про еще одно горюшко даже говорить не буду, чтоб не сглазить, сеяла два пакета - одно семечко стало ростком на три листка и, вроде, живет... Гранат, который не карликовый, маханул так, что теперь дотянулся до середины окна. Карликовые размером по 6 сантиметров и вполне бодры. Секвой в горшке торчит в итоге четыре, две напрочь дохлых, сожженных солнцем сквозь укрытие, а две вполне живых.
Миртовых черенков, не считая енотного, который уже в земле и не черенок, а вполне отводок, есть два, и третий пока думает, черенок он или просто так веточка для красоты. Один мирт вроде обещан, второй свободен. Смолосеменники уже тоже можно отдавать. Их что-то до фига: не считая енотного обещанного, свободно четыре (о, уже три) штуки. Кому их интересно - можно свистеть, организую. Теспезия тополелистная тоже есть одна свободная, и тоже можно заявлять интерес.
Неведомых науке зверей осталась одна порода, числом их трое (одного отдала, остались двое), определять, что они такоэ, пока рано.
воскресенье, 28 июля 2013
15:37
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 25 июля 2013
20:38
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 24 июля 2013
| Итак, чтоб изготовить подобие сердца, увлечённый тобой мастер (ну или мастерица) взяли бы… Эвдиалит |
| Самый гордый. «Саамская кровь», редкий камень в нашем Мире. Твёрдый, но хрупкий, сложно поддающийся огранке (и внешним влияниям!). Герой древних легенд о чудесах битв за свободу. Смелость и несгибаемый дух. Неизученные магические свойства. Полюбивший тебя вскоре заметит, что любит теперь пронзительный ветер, звуки рога, жертвенность и живучесть, вспыльчивость и искренний смех, дурман и куманику, северные сказания, горный мёд и тяжёлый рок. Любовь к тебе рождается из восхищения и опасений за твою жизнь. Цементируется доверием и мечтами. Учит верности, учит ценить красоту момента. Преодолевает слабости, стойка к страху и боли. Живёт с надеждой на вечность. И чаще всего без надежд на счастливый быт   |
| Пройти тест |
Вот интересно, зачем после часа танц-класса, которому предшествовало три дня плотной беготни по городу, я придумала гулять пешком?
И вот интересно, почему я думала, что разучилась ходить в обуви на каблуке?
Ну что зато: я теперь знаю еще несколько прикольных биомеханических фокусов, которые можно проделывать человеческим телом. И зато я теперь знаю, что в шее спереди, над гортанью, есть несколько мышц, которые тоже, сцуко, умеют болеть... Как болеть перестанет - попробую сама поиграться.
И вот интересно, почему я думала, что разучилась ходить в обуви на каблуке?
Ну что зато: я теперь знаю еще несколько прикольных биомеханических фокусов, которые можно проделывать человеческим телом. И зато я теперь знаю, что в шее спереди, над гортанью, есть несколько мышц, которые тоже, сцуко, умеют болеть... Как болеть перестанет - попробую сама поиграться.
суббота, 20 июля 2013
а вот это я иначе чем чудом назвать не могу.
Отдавала сегодня растения, двойные экземпляры, в Потемкинскую оранжерею (прикольно видеть лицо администратора оранжереи, когда в оранжерею приносят В ПОДАРОК то, семян чего в России НЕТ - Женя, если ты это читаешь, спасибо, кстати!) и обратно пошла в метро не в Чернышевскую, где всегда толпа на вход, а в Маяковскую, чтобы не толкаться. На дороге попался книжный развал. И среди прочего там был ящик с надписью "только заберите!". И в нем, среди других книг - книга, которую я искала чертову уйму лет, и не надеялась найти. На вид - советский производственный роман, про ученых-физиков. А внутри очень интересно. И внятно и честно описанное профессиональное выгорание, и отношения между людьми, которые отношения не умеют вообще, потому что их никто не учил, и отношения между людьми и работой и у людей с самими собой - короче, хороший такой, чистенький срез. Особенно он ценен тем, что роман писался 10 лет, с 1963 по 1973, то есть расцвет ядерной физики в СССР в романе весь как на ладошке.
За бесплатно. Вот так просто по дороге домой. Взяла, положила в пакет, поблагодарила и пошла дальше.
Спасибо всем, кто причастен.
Отдавала сегодня растения, двойные экземпляры, в Потемкинскую оранжерею (прикольно видеть лицо администратора оранжереи, когда в оранжерею приносят В ПОДАРОК то, семян чего в России НЕТ - Женя, если ты это читаешь, спасибо, кстати!) и обратно пошла в метро не в Чернышевскую, где всегда толпа на вход, а в Маяковскую, чтобы не толкаться. На дороге попался книжный развал. И среди прочего там был ящик с надписью "только заберите!". И в нем, среди других книг - книга, которую я искала чертову уйму лет, и не надеялась найти. На вид - советский производственный роман, про ученых-физиков. А внутри очень интересно. И внятно и честно описанное профессиональное выгорание, и отношения между людьми, которые отношения не умеют вообще, потому что их никто не учил, и отношения между людьми и работой и у людей с самими собой - короче, хороший такой, чистенький срез. Особенно он ценен тем, что роман писался 10 лет, с 1963 по 1973, то есть расцвет ядерной физики в СССР в романе весь как на ладошке.
За бесплатно. Вот так просто по дороге домой. Взяла, положила в пакет, поблагодарила и пошла дальше.
Спасибо всем, кто причастен.
среда, 17 июля 2013
На Новой Голландии видела прекрасное и даже, наверное, чудесное. Представьте себе: на газоне, на траве, семь округлых штук, похожих на большие валуны, погруженные в землю примерно на три четверти или даже больше, сделанных из дымчатого стекла. И эти штуки... мырчат. Едва слышно, очень тихим и очень глубоким низким басом, больше похожим на вибрацию, чем на звук. Наверное, для кого-то это и правда вибрация, но для меня - вполне звук и даже скорее пение. Я настолько впечатлилась, что немедленно забыла и имена авторов инсталляции, и было ли вообще на табличке написано, как надолго ее там разместили. Но это настолько кайфово, что... в общем, я, кажется, хочу еще раз их увидеть и услышать, как они поют.