Во двор вошла и ахнула: летняя кухня-то дымит у меня. Конечно, то, что у меня там вместо печки, не конструкция, а смех и слезы: кирпичи положены, прутья приморожены - ну не приморожены, приварены горелкой, все-таки, однако в стенках у этой, прости господи, печки, щели в палец толщиной, и труба в три колена составная, а в дверьку даже в закрытую огонь аж до глотки виден, где горит, а где пошуровать надо - но тяга у ней есть, и летом на ней готовить можно, а за зиму с ней еще ни разу за тридцать лет ничего не случилось, ее еще Арьяне делали. Дверька вот пятая прогорает, а так - стоит, топится, ничего ей не делается. Однако ж после рябинника* летняя кухня до весны гуляет, все расчеты с ней закончены, и если я огня в печке не оставляла, то за две недели гореть там нечему, и что бы это значило, надо идти смотреть. Я и пошла. Смотрю, а в кухоньке-то гость у меня. На плетешке одежда сушится, мужская, а около печи стоит человек в белье, и к теплу то одним боком, то другим поворачивается. Я к нему подошла - милый, спрашиваю, ты откуда взялся-то на мою голову? Смотрю, а на лавочке около стола лежит фотоаппарат, и из него уже натекло воды порядочно, не только на лавочку, но и под лавочку тоже. А он мне руками разводит - фотографировал, упал...
Ага, говорю, понятно. И что фотографировал? щуку или пискарей? а он на стол руку тянет, и подолом рубахи пытается очки протереть, а она насквозь мокрая - вы, говорит, вряд ли поймете, но я пытался получить четкое изображение водорослей между камнями в роднике. Я и глазами захлопала - это, получается, ты в ключ навернулся? где ж там водоросли-то, ключ чистый у нас. Он и руками развел - в одной очки, в другой мокрый хвост тряпочный - это микроорганизмы, глазами их если и можно заметить, то только при определенном освещении и с увеличением, у меня специальная насадка на объектив... кажется, была. Так, говорю, поняла я все. Насадку твою сейчас отдашь курьеру, она тут будет через час-другой, это если сюда сейчас полдеревни не сбежится, потому как нормальные люди в это время летнюю кухню не топят, и дым со дворов совсем другой, так что переполоху ты наделал, мил человек, на шесть верст кругом. А он пожимает плечами - но войти в жилой дом, в котором отсутствует хозяин, это как-то... - и молчит. Я головой покачала со стороны на сторону, мысль его в ней взвесила - и то верно, говорю, но сейчас я уже дома, а потому добро пожаловать, не стесняйся пройти и расположиться, будем тебя сушить, пока беды не вышло, ключ холодный у нас. Взяла его одежду с плетешка, китель зеленый и брюки к нему, на форменное похоже, да не оно, видно что специально шито, под знаки различия место не предусмотрено и вместо ремня обычный пояс-кушак, и в дом понесла. А он за мной пошел, фотоаппарат в одной руке, а другой - пара ботинок, и с них вода капает, видать, хорошо его наш ключ обнял, с приветом и лаской. Пока он в сенях топтался, я успела огонь поднять и чайник на крюк повесить, однако, когда вошел он, я заметила, что топтался не просто так, а успел исподнее снять, выкрутить и снова на себя надеть. я на него глянула - так, говорю, мил человек, дело не пойдет у нас. Изволь зайти в кут, все мокрое снять с себя, найди там во что завернуться и мокрое мне отдай, а я сейчас тебе воды нагрею, ноги парить. Он мне - а, э - а я и слушать не стала, взяла кочергу и огонь с губешки в глотку двигать стала, благо что со вчера у меня заложено было, а то осень, мало ли что: ночью вёдро, с утра мокро. Пока крутились, слышу, мотор у двора - ну, думаю, Нежата, наверное. И ошиблась. Первым на своей тарантачке Кудемир прикатил. Техники у него на дворе много, и вся несуразная: раскорячка на четырех колесах, чудо-юдо неизвестной науке марки, а неизвестной потому, что Кудемир с дружками ее на заправке собирал из чего придется, пудов пятнадцать она везет, а больше вязнет, зато везет хоть по проселку, хоть по снежной целине. Еще у него тарантачка, она состоит из трех велосипедных колес, руля и мотора, и еще какой-то передаточной механики, и лазит бойко по всем неудобьям, где пройдет человек с двумя ведрами, и мест в ней два, кудемирское и пассажирское, и сзади пассажирского есть приступочка для кузовка с грибами или чем придется. Еще есть вертячка, по реке кататься, лодка не лодка, санки не санки, вертячка и есть. В сильный ветер-то на ней не очень, а так ничего. Ну и другое разное по мелочи, но остальное у него со двора не ездит, и хорошо. А, кусачка еще есть, неудобья выкашивать, Он ее на сенокос вывозить пробовал, но эта механизьма на керосинной тяге траву косит вместо с прутьями, причем не теми мелкими, которые козы едят, а с такими, которыми гуся зашибить можно даже сухими, так что сельские на этот покос посмотрели и нововведения не поняли. В общем, Кудемир на тарантачке раньше Нежаты успел. Вошел без стука, без церемоний - Ена, что у тебя такое, говорит, дым аж с села видно. А я ему в ответ на стол киваю, а на нем фотоаппарат лежит, вот, говорю, городского сушу. В ключ навернулся, устроил нам, бабам, счастья полны руки, и в летней кухне мне печку затопил, чтоб, значит, вам тоже скучно не было. Кудемир на стол-то глянул, и глаза у него стали как те линзы в фотоаппарате, он и так синеглазый, а как удивится, так вообще в дом как небо зашло - ты хоть знаешь,сколько эта штука стоит, говорит. Я ему - то дело не мое, мое дело человека обиходить, потому как перед самым листопадом в ключевой воде купаться и потом одежду на себе сушить никому не полезно, сколько денег не имей, здоровья на них не купишь. От двери плечом его оттерла и пошла в сенцы за ведром с водой, налила в ушат сколько-то и обратно снесла, чтоб с чистой, для питья которая, не попутать.
Чайник от печи взяла, воду горячую из чайника в ушат налила, и дверь в кут пинком с ноги открыла, а как еще, руки-то заняты. Смотрю, а гость у меня так в мокром посреди кута и стоит. Я ушат аккуратно на пол поставила - ты что ж, говорю, делаешь-то, никак у тебя жизнь вторая где-то припасена, или ты думаешь, что ты стальной? Он брови поднял - нет, но в чужих вещах без разрешения рыться... Ага, говорю, понятно. Из щели достала ему бродни чистые, сорочку, раскидушку, переодевайтесь, говорю, садитесь вот прямо на постель, и ноги в воду, пока горячая. Вышла от него, чтоб переоделся в сухое, слышу, опять мотор, ну, думаю, кроме Нежаты некому. Ага, ну конечно, некому. У Лада-то тоже мотоцикл есть, большой тяжелый, для курьеров при караванах, на нем по нашим-то дорожкам не особо радостно, да Лад и за рулем не первые десять лет, и у него всюду, где он захочет, ездит все, что в принципе ездить может, кроме лошадей, потому как у дорожных с конями отношения всегда никакие, они друг друга в упор не видят и не замечают. Прикатил и тоже без церемоний прямо в дом - Есения Саяновна, у вас все в порядке? Я ему киваю - да, Лад Пардович, все со мной в порядке, пострадавшего вот обихаживаю, если не затруднит тебя, попроси Радославу сюда дойти, и еще Паню, которая с котиками, и Алю бессчастную. Наделал нам хлопот пострадавший-то, в ключ свалился и мокрый по маковку ко мне на двор пришел. Лад присвистнул... это ж, говорит, вам теперь там все камни перекладывать... Я плечами пожала - так если не перекладывать, то будет еще хуже. Он покивал - и верно, говорит, мало нам Самослава с его выходкой, так и вам теперь не повезло, да на зиму глядя. Ничего, говорю, управим, ты только их сюда попроси прийти, чтобы нам до ночи обрядиться. Он кивнул молча и за дверь вышел, слышу, мотор рявкнул. Кудемир потоптался - поеду, говорит, домой, раскорячку заведу, довезу сударок, чтобы побыстрее вам было. А я вздохнула и стала для калгановой золотой настойки собирать, что надо. А потом на дверь в кут посмотрела, охнула, и для сладкой тоже стала все собирать, прошлогоднее-то пчельнику все отдала, оно как раз настоялось, кто ж знал, что понадобится так быстро.
Корешки калганные быстренько в ступке накрошила, на две притертых склянки* рассыпала. В одну добавила рябины свежей, ягод с шиповника, от морошки лузги*, таволги цветов, и цветов валерианы тоже положила. Во вторую насыпала цветков цмина, еще тысячелестника, корней декопа и можжевеловых ягод, обе склянки запарила кипятком, напар слила и на горячее монопольку вылила, дала постоять с полчасика, потом долила напаром, а во вторую еще меду добавила, потянулась за сулеями, чтоб ближе поставить, когда переливать - а у меня там не пусто, на донышках в одной плещется, а в другой прилипло, ну понятно, мед же. Налила туда теплой воды сколько-то и стою, трясу сулеей, чтобы разболтать прилипшее-то. И как раз Нежата входит - здрасьте, говорит, Есения Саяновна, полсела ваш дым на ноги поднял, что стряслось? А пострадавший из кута - сударыня хозяйка, вода уже не теплая, можно заканчивать? я как была с сулеей в руках, так в кут и поскакала, руку в ушат сую - а там уже не просто не тепло, а только и счастья, что не холодно. Вот точно, ежели господь захочет человека наказать, то он не только в городе родится, еще и в науку подвинется.
Дала ему полотенце, носки шерстяные, выходите, говорю, горячее пить, до утра тут останетесь, а дальше как пойдет. А он руками машет - у меня, говорит, дела дома, я оставаться никак не могу. Я ему - дела ваши вы можете известить с курьером о вашем происшествии, будете живы, так сделаете, а если сейчас простынете и в этом виде в дорогу двинетесь, так ваши дела вам лодку не снарядят, не надейтесь. И заодно аппарат ваш с курьером можете отправить оптику на заправочную станцию, пока вы восстановитесь после вашего приключения, как раз вам и скажут, уцелел он или нет. Если до завтра ждать, то ведь точно не уцелеет. Он ртом дернул - с одной стороны, верно, конечно, а с другой... есть ведь и такие вещи, которые надо или делать вовремя, или не делать вовсе. Есть, говорю а как же, гадить да родить никак не погодить, да и помирать не выйдет подождать, хотя некоторым удается. А остальное все или сделается по возможности, или получится вот как у вас сегодня. А сама в это время из сулеи в кружку вылила, кипятку добавила - пейте, говорю, пока горячее, чтобы холод выгнать весь, вот еще одно срочное вам дело.
Нежата ему квитанцию на ремонт оформила, аппарат забрала и уехала, а я на двор глянула - как раз бабы приехали, я к ним вышла... бабоньки, так и так, говорю, ключ загадили нам, мужик городской в него навернулся, вычёрпывать надо и чистить, беремте ведра, пошли. Взяли мы два чистых ведра, да четыре хозяйственных, и ковшик, щеточку еще, собрались и пошли к ключу. Бабы у юбок углы связали, разулись... а не июль месяц, земля уже холодная, а тут босыми ногами да в ключевую воду, да не окунуться, а всерьез постоять. И это счастье еще, что ключ у нас небольшой, двадцатипятиведерный, отчёрпывается быстро, но и набегает тоже скоренько, так что рассусоливать-то некогда, мы с Радославой верх вычерпали, камни достали, Пане с Алей передали, они их все, два десятка, щеткой перетерли, той же ключевой водой окатили, и нам обратно отдали, а мы в это время стояли и ковшиком отчёрпывали в ведро, чтобы класть не в воду, не баламутить дно лишний раз, потом уж, когда камни помытые назад положили, еще сколько-то мутной воды выбрали и слили, пока не устоялось, только выдохнули - тут и Белая показалась нам, ниже по ручью стоит, шаль в воде полощет. Аля-то, с везением своим, ее первой увидала, нас по очереди всех дернула и пальцем показала, ну мы тихонько собрались, да ушли, пока она нас не заметила.
Вернулись в дом-то, я всех в осеннюю светлицу загнала. Девки, говорю, что делать будем? Радослава говорит - а, обойдется. Ну у ней всегда обойдется, а когда не обходится, она только упрямей делается, так что я и правда Белой не позавидую, ежели та с ней свяжется. Паня плечом пожала - у меня, говорит, котики, так что в мой час не ей за мной приходить, и дорогу мне не она указывать будет. А Аля глаза раскрыла - темные, черные, как речная вода ночью - в окошко за лес куда-то смотрит: да какая мне разница, когда и как? Ладно, говорю, у меня с ней тоже свой разговор, так что считаем, что обошлось, а пока пошли вниз, у меня еще калганной золотой оставалось немножко, как раз стопки на четыре, и картох немножко есть холодных в стуколку, сейчас пожарим со шкварочками и будет нам тепло. Ну, спустились, поесть приготовили мы с Паней, за стол сели, городского я позвала к столу тоже, он вышел, стесняется, жмется - еще бы, в деревенском исподнем-то неловко ему, а тут женщины... нам всем я калгановой налила, а ему, чтоб не менжевался, монопольки чистой стопочку предложила. Ну, где одна, там и вторая, понятное дело, как стемнело, я в осенней светелке постелила всем, и жаровенку с углями из печи туда отнесла, пока девки ложились, пока я с ними там лялякала, спускаюсь вниз-то - а кут закрыт у меня. Ну, думаю, и дела. Легла на лавку, шалью укрылась, лежу и думаю, как же так - то он своей рукой себе сухой одежды взять не может, а то... тут и вспомнила, что Паня-то с Радославой наверх поднимались, а вот Алю-то я наверху и не видела. И кут закрыт. Ну, дела...
Утром как глаза продрала, на лавке повернулась я, смотрю - а дверь в кут нараспашку, и там нет никого. Бродни с рубахой на постели аккуратно сложены, а на столе визитная карточка, и на ней значится Горий Саулович Репнин, канд. биол наук, Санкт-Петербургский университет им. М.В. Ломоносова. Дальше мелко адреса в Санкт-Петербурге, и персональный код для курьерских отправлений. И обрез золотой. А на обороте моим карандашом химическим, который на печке лежит, пять слов: Есения, я Вам очень обязан. И личная подпись. Сижу я, на карточку смотрю, висок с похмелья тру, похмелье не сильное, но все же имеется, а от горки слышу звук какой-то. Смотрю - а там калгановый браслет лежит и дрожит тихонечко, как смеется.
---
рябинник - 23 сентября, с этого дня рябина считается спелой и ее можно заготавливать
притертая склянка - посудина с притертой пробкой
*от морошки лузга - чашеслистики от ягод
*цмин - горечавка желтая
*декоп - сабельник, так его называют в основном на Урал,е или люди, которые оттуда приехали и познакомились с растением там
Ага, говорю, понятно. И что фотографировал? щуку или пискарей? а он на стол руку тянет, и подолом рубахи пытается очки протереть, а она насквозь мокрая - вы, говорит, вряд ли поймете, но я пытался получить четкое изображение водорослей между камнями в роднике. Я и глазами захлопала - это, получается, ты в ключ навернулся? где ж там водоросли-то, ключ чистый у нас. Он и руками развел - в одной очки, в другой мокрый хвост тряпочный - это микроорганизмы, глазами их если и можно заметить, то только при определенном освещении и с увеличением, у меня специальная насадка на объектив... кажется, была. Так, говорю, поняла я все. Насадку твою сейчас отдашь курьеру, она тут будет через час-другой, это если сюда сейчас полдеревни не сбежится, потому как нормальные люди в это время летнюю кухню не топят, и дым со дворов совсем другой, так что переполоху ты наделал, мил человек, на шесть верст кругом. А он пожимает плечами - но войти в жилой дом, в котором отсутствует хозяин, это как-то... - и молчит. Я головой покачала со стороны на сторону, мысль его в ней взвесила - и то верно, говорю, но сейчас я уже дома, а потому добро пожаловать, не стесняйся пройти и расположиться, будем тебя сушить, пока беды не вышло, ключ холодный у нас. Взяла его одежду с плетешка, китель зеленый и брюки к нему, на форменное похоже, да не оно, видно что специально шито, под знаки различия место не предусмотрено и вместо ремня обычный пояс-кушак, и в дом понесла. А он за мной пошел, фотоаппарат в одной руке, а другой - пара ботинок, и с них вода капает, видать, хорошо его наш ключ обнял, с приветом и лаской. Пока он в сенях топтался, я успела огонь поднять и чайник на крюк повесить, однако, когда вошел он, я заметила, что топтался не просто так, а успел исподнее снять, выкрутить и снова на себя надеть. я на него глянула - так, говорю, мил человек, дело не пойдет у нас. Изволь зайти в кут, все мокрое снять с себя, найди там во что завернуться и мокрое мне отдай, а я сейчас тебе воды нагрею, ноги парить. Он мне - а, э - а я и слушать не стала, взяла кочергу и огонь с губешки в глотку двигать стала, благо что со вчера у меня заложено было, а то осень, мало ли что: ночью вёдро, с утра мокро. Пока крутились, слышу, мотор у двора - ну, думаю, Нежата, наверное. И ошиблась. Первым на своей тарантачке Кудемир прикатил. Техники у него на дворе много, и вся несуразная: раскорячка на четырех колесах, чудо-юдо неизвестной науке марки, а неизвестной потому, что Кудемир с дружками ее на заправке собирал из чего придется, пудов пятнадцать она везет, а больше вязнет, зато везет хоть по проселку, хоть по снежной целине. Еще у него тарантачка, она состоит из трех велосипедных колес, руля и мотора, и еще какой-то передаточной механики, и лазит бойко по всем неудобьям, где пройдет человек с двумя ведрами, и мест в ней два, кудемирское и пассажирское, и сзади пассажирского есть приступочка для кузовка с грибами или чем придется. Еще есть вертячка, по реке кататься, лодка не лодка, санки не санки, вертячка и есть. В сильный ветер-то на ней не очень, а так ничего. Ну и другое разное по мелочи, но остальное у него со двора не ездит, и хорошо. А, кусачка еще есть, неудобья выкашивать, Он ее на сенокос вывозить пробовал, но эта механизьма на керосинной тяге траву косит вместо с прутьями, причем не теми мелкими, которые козы едят, а с такими, которыми гуся зашибить можно даже сухими, так что сельские на этот покос посмотрели и нововведения не поняли. В общем, Кудемир на тарантачке раньше Нежаты успел. Вошел без стука, без церемоний - Ена, что у тебя такое, говорит, дым аж с села видно. А я ему в ответ на стол киваю, а на нем фотоаппарат лежит, вот, говорю, городского сушу. В ключ навернулся, устроил нам, бабам, счастья полны руки, и в летней кухне мне печку затопил, чтоб, значит, вам тоже скучно не было. Кудемир на стол-то глянул, и глаза у него стали как те линзы в фотоаппарате, он и так синеглазый, а как удивится, так вообще в дом как небо зашло - ты хоть знаешь,сколько эта штука стоит, говорит. Я ему - то дело не мое, мое дело человека обиходить, потому как перед самым листопадом в ключевой воде купаться и потом одежду на себе сушить никому не полезно, сколько денег не имей, здоровья на них не купишь. От двери плечом его оттерла и пошла в сенцы за ведром с водой, налила в ушат сколько-то и обратно снесла, чтоб с чистой, для питья которая, не попутать.
Чайник от печи взяла, воду горячую из чайника в ушат налила, и дверь в кут пинком с ноги открыла, а как еще, руки-то заняты. Смотрю, а гость у меня так в мокром посреди кута и стоит. Я ушат аккуратно на пол поставила - ты что ж, говорю, делаешь-то, никак у тебя жизнь вторая где-то припасена, или ты думаешь, что ты стальной? Он брови поднял - нет, но в чужих вещах без разрешения рыться... Ага, говорю, понятно. Из щели достала ему бродни чистые, сорочку, раскидушку, переодевайтесь, говорю, садитесь вот прямо на постель, и ноги в воду, пока горячая. Вышла от него, чтоб переоделся в сухое, слышу, опять мотор, ну, думаю, кроме Нежаты некому. Ага, ну конечно, некому. У Лада-то тоже мотоцикл есть, большой тяжелый, для курьеров при караванах, на нем по нашим-то дорожкам не особо радостно, да Лад и за рулем не первые десять лет, и у него всюду, где он захочет, ездит все, что в принципе ездить может, кроме лошадей, потому как у дорожных с конями отношения всегда никакие, они друг друга в упор не видят и не замечают. Прикатил и тоже без церемоний прямо в дом - Есения Саяновна, у вас все в порядке? Я ему киваю - да, Лад Пардович, все со мной в порядке, пострадавшего вот обихаживаю, если не затруднит тебя, попроси Радославу сюда дойти, и еще Паню, которая с котиками, и Алю бессчастную. Наделал нам хлопот пострадавший-то, в ключ свалился и мокрый по маковку ко мне на двор пришел. Лад присвистнул... это ж, говорит, вам теперь там все камни перекладывать... Я плечами пожала - так если не перекладывать, то будет еще хуже. Он покивал - и верно, говорит, мало нам Самослава с его выходкой, так и вам теперь не повезло, да на зиму глядя. Ничего, говорю, управим, ты только их сюда попроси прийти, чтобы нам до ночи обрядиться. Он кивнул молча и за дверь вышел, слышу, мотор рявкнул. Кудемир потоптался - поеду, говорит, домой, раскорячку заведу, довезу сударок, чтобы побыстрее вам было. А я вздохнула и стала для калгановой золотой настойки собирать, что надо. А потом на дверь в кут посмотрела, охнула, и для сладкой тоже стала все собирать, прошлогоднее-то пчельнику все отдала, оно как раз настоялось, кто ж знал, что понадобится так быстро.
Корешки калганные быстренько в ступке накрошила, на две притертых склянки* рассыпала. В одну добавила рябины свежей, ягод с шиповника, от морошки лузги*, таволги цветов, и цветов валерианы тоже положила. Во вторую насыпала цветков цмина, еще тысячелестника, корней декопа и можжевеловых ягод, обе склянки запарила кипятком, напар слила и на горячее монопольку вылила, дала постоять с полчасика, потом долила напаром, а во вторую еще меду добавила, потянулась за сулеями, чтоб ближе поставить, когда переливать - а у меня там не пусто, на донышках в одной плещется, а в другой прилипло, ну понятно, мед же. Налила туда теплой воды сколько-то и стою, трясу сулеей, чтобы разболтать прилипшее-то. И как раз Нежата входит - здрасьте, говорит, Есения Саяновна, полсела ваш дым на ноги поднял, что стряслось? А пострадавший из кута - сударыня хозяйка, вода уже не теплая, можно заканчивать? я как была с сулеей в руках, так в кут и поскакала, руку в ушат сую - а там уже не просто не тепло, а только и счастья, что не холодно. Вот точно, ежели господь захочет человека наказать, то он не только в городе родится, еще и в науку подвинется.
Дала ему полотенце, носки шерстяные, выходите, говорю, горячее пить, до утра тут останетесь, а дальше как пойдет. А он руками машет - у меня, говорит, дела дома, я оставаться никак не могу. Я ему - дела ваши вы можете известить с курьером о вашем происшествии, будете живы, так сделаете, а если сейчас простынете и в этом виде в дорогу двинетесь, так ваши дела вам лодку не снарядят, не надейтесь. И заодно аппарат ваш с курьером можете отправить оптику на заправочную станцию, пока вы восстановитесь после вашего приключения, как раз вам и скажут, уцелел он или нет. Если до завтра ждать, то ведь точно не уцелеет. Он ртом дернул - с одной стороны, верно, конечно, а с другой... есть ведь и такие вещи, которые надо или делать вовремя, или не делать вовсе. Есть, говорю а как же, гадить да родить никак не погодить, да и помирать не выйдет подождать, хотя некоторым удается. А остальное все или сделается по возможности, или получится вот как у вас сегодня. А сама в это время из сулеи в кружку вылила, кипятку добавила - пейте, говорю, пока горячее, чтобы холод выгнать весь, вот еще одно срочное вам дело.
Нежата ему квитанцию на ремонт оформила, аппарат забрала и уехала, а я на двор глянула - как раз бабы приехали, я к ним вышла... бабоньки, так и так, говорю, ключ загадили нам, мужик городской в него навернулся, вычёрпывать надо и чистить, беремте ведра, пошли. Взяли мы два чистых ведра, да четыре хозяйственных, и ковшик, щеточку еще, собрались и пошли к ключу. Бабы у юбок углы связали, разулись... а не июль месяц, земля уже холодная, а тут босыми ногами да в ключевую воду, да не окунуться, а всерьез постоять. И это счастье еще, что ключ у нас небольшой, двадцатипятиведерный, отчёрпывается быстро, но и набегает тоже скоренько, так что рассусоливать-то некогда, мы с Радославой верх вычерпали, камни достали, Пане с Алей передали, они их все, два десятка, щеткой перетерли, той же ключевой водой окатили, и нам обратно отдали, а мы в это время стояли и ковшиком отчёрпывали в ведро, чтобы класть не в воду, не баламутить дно лишний раз, потом уж, когда камни помытые назад положили, еще сколько-то мутной воды выбрали и слили, пока не устоялось, только выдохнули - тут и Белая показалась нам, ниже по ручью стоит, шаль в воде полощет. Аля-то, с везением своим, ее первой увидала, нас по очереди всех дернула и пальцем показала, ну мы тихонько собрались, да ушли, пока она нас не заметила.
Вернулись в дом-то, я всех в осеннюю светлицу загнала. Девки, говорю, что делать будем? Радослава говорит - а, обойдется. Ну у ней всегда обойдется, а когда не обходится, она только упрямей делается, так что я и правда Белой не позавидую, ежели та с ней свяжется. Паня плечом пожала - у меня, говорит, котики, так что в мой час не ей за мной приходить, и дорогу мне не она указывать будет. А Аля глаза раскрыла - темные, черные, как речная вода ночью - в окошко за лес куда-то смотрит: да какая мне разница, когда и как? Ладно, говорю, у меня с ней тоже свой разговор, так что считаем, что обошлось, а пока пошли вниз, у меня еще калганной золотой оставалось немножко, как раз стопки на четыре, и картох немножко есть холодных в стуколку, сейчас пожарим со шкварочками и будет нам тепло. Ну, спустились, поесть приготовили мы с Паней, за стол сели, городского я позвала к столу тоже, он вышел, стесняется, жмется - еще бы, в деревенском исподнем-то неловко ему, а тут женщины... нам всем я калгановой налила, а ему, чтоб не менжевался, монопольки чистой стопочку предложила. Ну, где одна, там и вторая, понятное дело, как стемнело, я в осенней светелке постелила всем, и жаровенку с углями из печи туда отнесла, пока девки ложились, пока я с ними там лялякала, спускаюсь вниз-то - а кут закрыт у меня. Ну, думаю, и дела. Легла на лавку, шалью укрылась, лежу и думаю, как же так - то он своей рукой себе сухой одежды взять не может, а то... тут и вспомнила, что Паня-то с Радославой наверх поднимались, а вот Алю-то я наверху и не видела. И кут закрыт. Ну, дела...
Утром как глаза продрала, на лавке повернулась я, смотрю - а дверь в кут нараспашку, и там нет никого. Бродни с рубахой на постели аккуратно сложены, а на столе визитная карточка, и на ней значится Горий Саулович Репнин, канд. биол наук, Санкт-Петербургский университет им. М.В. Ломоносова. Дальше мелко адреса в Санкт-Петербурге, и персональный код для курьерских отправлений. И обрез золотой. А на обороте моим карандашом химическим, который на печке лежит, пять слов: Есения, я Вам очень обязан. И личная подпись. Сижу я, на карточку смотрю, висок с похмелья тру, похмелье не сильное, но все же имеется, а от горки слышу звук какой-то. Смотрю - а там калгановый браслет лежит и дрожит тихонечко, как смеется.
---
рябинник - 23 сентября, с этого дня рябина считается спелой и ее можно заготавливать
притертая склянка - посудина с притертой пробкой
*от морошки лузга - чашеслистики от ягод
*цмин - горечавка желтая
*декоп - сабельник, так его называют в основном на Урал,е или люди, которые оттуда приехали и познакомились с растением там
-
-
18.01.2015 в 00:57Соскучилась.
Насладилась
ежели господь захочет человека наказать, то он не только в городе родится, еще и в науку подвинется - просто отпад.
Сейчас перечитывать буду.
-
-
18.01.2015 в 01:28-
-
18.01.2015 в 02:34Я тоже соскучилась
-
-
18.01.2015 в 02:50-
-
18.01.2015 в 04:21"Горий Саулович" - Змей Горыныч же
-
-
18.01.2015 в 07:16-
-
18.01.2015 в 11:03И про котиков тоже присоединюсь: не с того ли стихотворения, где котики, от смерти спасённые, смерть отгоняют?
-
-
18.01.2015 в 11:47-
-
18.01.2015 в 11:50Спасибо вам)
я уже за Есению волновалась, с прививками..
-
-
18.01.2015 в 12:05-
-
18.01.2015 в 12:09правда мне почему-то вместо настойки хочется сделать шоколад на какао-вытяжке из части перечисленного
-
-
18.01.2015 в 12:11-
-
18.01.2015 в 12:12-
-
18.01.2015 в 12:13-
-
18.01.2015 в 12:17-
-
18.01.2015 в 12:28-
-
18.01.2015 в 12:30примерно как на идею сделать уже из имеющегося у меня какао и вытяжки черничного листа (тоже на какао) шоколад
-
-
18.01.2015 в 12:30-
-
18.01.2015 в 13:23-
-
18.01.2015 в 15:48Потому что в городе родился.
А Аля - она кто? И почему в лес смотрела?
-
-
18.01.2015 в 16:37-
-
18.01.2015 в 16:56-
-
18.01.2015 в 16:57Надеюсь, скоро еще будет.
-
-
18.01.2015 в 17:07-
-
18.01.2015 в 18:08-
-
18.01.2015 в 18:29-
-
18.01.2015 в 20:13-
-
18.01.2015 в 20:32-
-
18.01.2015 в 23:46По моим ощущениям, реальность, описываемая тобой, отстоит от текущей примерно на столько же, сколько и мир, описываемый Стругацкими. Или даже чуть ближе. И реальность Полдня на порядок менее стабильна.
(короче, я столько не выпью..)
В твоей гораздо меньше бредовых предположений о природе человеков...
-
-
19.01.2015 в 01:32