Она у меня, как и яблоня, кустом растет, но ей лет на семь, а то и все десять, побольше чем яблоне, яблоню-то я сама из семечка растила, а черемуху кто-то в палисаде вкопал* ночью в тот самый год как Арьяна до Белой пошла. Ну вкопали и вкопали, черемуха тоже дело, польза от ее немалая, если конечно с умом применять, а без ума-то и ложку в каше сломать нетрудно. И я ее, как и яблоню, гнала, пока могла, не вверх, а вширь, потому что раз она со мной растет, то нам друг с другом придется всем делиться: я ей и водички мыльной, и золы, и мезги травяной да всякой-разной, она мне когда цветов, когда ягод, а когда листьев, коры да веточек. Ну и раз весна, то и обиходить надо, лишнее с нее снять, а мне оно как раз не лишнее будет, запасу, потом в дело пойдет. Кусачки взяла, ножовочку, лесенку прислонила, поднялась... чую, дверь в сени скрипнула, а в калитку никто не входил. А потом на крыльце ступеньки спели, а крыльцо пустое. Ну ладно, думаю, их дело, пусть себе поговорят меж собой. И того не вспомнила, что окно-то открыто у меня, и все их дело моим оказалось.
Поднялись в горню, он как есть прошел, а она задержалась, у меня по горке пошарила, миску взяла, воды черпнуть. Ну, думаю, кого-то делят, сейчас решать будут, кому достанется. И не то чтобы прислушивалась - просто весенний палисад тихий, соловьи еще не прилетели, зябликам-овсянкам-пеночкам тоже не время еще, Горий им знака еще не дал. Ну, стою на лесенке, ветки скусываю кусачками, а что в избе делается - само в уши лезет. Он ей говорит - мое, она ему отвечает - шалишь, мое, и твоему не быть. Он ей говорит - я бы и уступил, но ведь следы насилия ты отрицать не будешь. Она ему в ответ - не верти, не выйдет, не насилие, а участие в военных действиях, и если ты сам не вспомнишь, как и кем, я тебе зубы-то пообломаю, сама напомню, я рядом с тем госпиталем свою вахту отстояла, хорошо помню, кто там и что делал, а вот где ты, дорогой, тогда был, ты мне сейчас ответишь. А он помолчал так - тяжело помолчал, у меня даже трава пригнулась - и сказал, как камень уронил: угадай. Пока она угадывала, я и вспомнила того мальчишечку, который на своей вертушке в одиночку все ракеты самонаведения над госпиталем собрал и с ними на хвосте к морю ушел, только имя и осталось от него, да огонь - много было огня...
Она помолчала, будто услышала, что я вспоминала, да долго так помолчала, и высказала: ладно, я взяла через край, моя вина, признаю, но ты тоже был неправ. Закончили на сегодня или воду менять? Он, в усмешечку так, говорит - нет, дорогая, бросать на полдороге этот разговор я не намерен, слишком вкусный орешек, поменяй водичку, еще поговорим. А воду для таких разговоров только первый раз в доме можно брать, второй-то раз на ключ идти надо, а ключ в овраге, в реку течет, ну она миску взяла да пошла, а он в доме остался. Да не просто остался: слышу, встал и пересел. Нормально так, в Горьевы-то дни: я в палисаде копаюсь, а у меня без меня в доме Черный ходит как хочет... А, ну да. Черемуха* же. Ну пока к ключу пешком, пока обратно с полной миской воды, да не расплескать... две ветки, которые вверх пошли, я спилила, опустила на землю, села на ту же лесенку, стала кусачками с них все дельное скусывать, да села уже лицом к окну, интересно же. Слышу, воду она принесла, в дом вошла, вот в горню поднялась, вот миску с водой на стол поставила. Смотрю - сели: он лицом к окну, она - лицом к печке. Ну, думаю, нормально. Кто ж ему вообще разрешил на мое место садиться? Ах, ну черемуха же. Он тут в своей воле полностью, хоть за печь, хоть в кут. В светелки только хода нет ему, потому что яблоня. Я в палисаде сижу, черемуху стригу, в кучку складываю, а они у меня в горне за столом сидят, меня делят. Да ну и пусть делят, думаю, я покамест еще жива, поменять все могу, если захочу, одним днем, и пятью способами. А она в миску-то с водой с руки каплю капает, вода, слышу, разбегается, сейчас картинку покажет. Ну, раз картинка моя, я ее видеть тоже вправе, и никто мне помешать не может. Лекарский ножик с пояса отцепила, облизала, пальчик уколола, на язык себе своей же кровью капнула - все, что обо мне говорят сейчас, вижу и слышу. До сельских мне дела нет, до городских тем более, а вот что эти сейчас обо мне сплетничают - я послушаю, никто не помешает.
Картинка оказалась про родной дом, ну конечно, иначе-то как. Вот я мелкая, вот две сестренки-погодки, вот Ласька мне бежит жаловаться, что ее на общем* дворе кто-то обозвал, вот я выхожу ее обидчицу бить, да бить не выходит, она прощения просит, Ласька с ней играет, а я в игру не попадаю, лишняя. Ну, плечами пожала да и пошла себе в наш двор. Белая Черному и говорит: видел? моя.
А он берет с печки чайник чугунный с заваренной сушеной смородиной и боярышником, с него себе на палец каплю капает и в миску ее отправляет. И вижу - мы с Ласькой и Илькой в поле за домами, мать из дома выгнала непонятно почему, мы сидим, жарко, тени два куста на три листа и дерево-коровье горе, ни объесть, ни почесаться. Их-то я пристроила, своей юбкой накрыла, а сама в сорочке осталась и хожу, потому что так меньше жарко, вижу - кто-то идет, а рядом канава сухая, и в ней хороший такой дрын, я глазами-то вижу что мать, а сама думаю - а с чего я тебя должна признавать за полверсты, если ты мелких детей, которые еще до верха калитки ни одна рукой не достают, из дома вот так на цельный день выкидываешь - беру дрын-то и иду навстречу ей, а Илька плачет, а Ласька на мне висит и кричит - Енька, перестань, Енька, не смей. Черный Белой над миской улыбается: видишь? моя.
Белая ему в лицо смеется, берет с окна солонку, из нее крупинку соли, кидает в миску... картинка открылась про интернат. Старшие меня поймали мелкую, начали кидать из рук в руки, легкая потому что, да уронили, плохо уронили, в изолятор на одеяле несли. Их потом прощения просить заставили, как я встала, весь интернат на линейку выгнали, их перед строем поставили, меня вызвали... Кто-то из них, высокий такой и белый, как мох зимой, стал говорить, что виноват - я плечами пожала, да в чем говорю, ты виноват-то? вы же просто играли, а я вам в игрушки попалась. Развернулась и пошла на свое место в строю. Взыскание им не наложили тогда, но они еще не раз ко мне подходили и говорили, что лучше бы наказали. Белая плечами пожимает - как я совсем - и говорит: ну моя же. Ну не спорь.
Черный с места встал, руку в печку сунул, уголек нашел - крошечный, не больше той крупинки соли - и по воде его пустил. Картинка, им найденная, была про медицинское училище. Сокурсница у меня была, дурная как коза, и такая ж вредная, и все любила то под руку толкнуть, то сзади подойти втихую и за шею взять. Тогда-то в анатомичке на занятиях ей так шутить не стоило, я как была, в перчатках и маске, не оборачиваясь, за руку ее взяла и вперед дернула - она прямо в брюшную полость препарированного трупа и полетела мордой. Встала, вся в жире, в формалине, оборачивается - а ей как раз второй рукой по уху и прилетело от меня. Ну, сопли, слезы... я потом извинилась, конечно, сказала, что ненамеренно и безотчетно, но она после того случая из училища документы забрала и куда-то уехала из города, видимо, домой. Черный Белой улыбается - я, говорит, и не спорю. Моя, сама же видишь.
Так, думаю, следующее-то что. Капли уже были, крошки тоже... остались слова - и все, третий раз решающий.
Горку цветов на полотно собрала в сени нести - слышу за спиной: Есения Саяновна! уделите обществу минутку времени! оборачиваюсь - а у меня за забором целая делегация. И в окне Черный и Белая смутными тенями маячат, ждут. Вот они, слова-то, сами пришли. Ну я черемуху-то обратно на траву положила на полотне, к людям обернулась, а спиной два взгляда чую, поклонилась - здравствуйте, говорю, доброго дня. А там и Молодцов старший, и Петра, и Радослава - пестрый двор, и Кудемир... человек семь стоит. Ничего себе, думаю, что ж их принесло-то. А Молодцов мне и говорит - мы тут обществом едем в питомник, за саженцами, так может привезти чего? Я подумала, палисад взглядом окинула - да не, говорю, спасибо, не нужно, у меня все есть, что надо. Петра меня спрашивает - точно ничего не надо? может калины? Или ежевики сортовой, обещали крупноягодную привезти? Я ей рукой на двор повела - ну сама посмотри, говорю, ну куда я ее здесь пристрою? И Кудемир сразу такой радостный - так мы тебе черемуху снесем! И сразу место будет! тебе даже делать ничего не надо, мы угол сами раскорчуем! Ах, думаю, вот же вы с чем. Не, говорю, черемуха тут не мной сажена, не мне ее и сводить. Смотрю, за Кудемиром мужик, по возрасту моя ровня, незаметный такой, весь серый, как старый крот - аж пламенем занялся. Я, говорит, тебе ее сунул, прости меня. Я удивилась даже - да за что, говорю, простить-то. Смотри, она и от поноса нас всех спасает, и от зубной боли, и от глазной грязи, и от ломоты в костях, и от упорного кашля... Я уж про остальное не говорю, то дело не ваше, а бабы ваши знают, зачем черемуховый цвет заваривают. Он аж свекольный стал - да и я, говорит, знаю. Ты ж понимаешь - двадцать лет назад, молодая девка, да одна, да с войны, да к Арьяне на двор - ты ж понимаешь, что мы подумали. Я руками развела - ну что подумали, то подумали, это дело не мое и до меня не касаемо, а что сделали, то сделали, и уж назад не вернешь, то уж дело мое, мне и решать. Слышу, за спиной как ветерок прошел, сладкий да смоляной - Белая вздохнула, руку готовит протянуть меня пометить. Молодцов к забору шаг сделал - Ена, говорит, не позорь ты нас, мы тебя всем селом просим, дай нам черемуху эту проклятую со двора у тебя убрать, невозможно же, на все село стыд, и ладно бы за дело, так ведь зря мы тебя ославили. Я от этой логики чуть сама разум не выронила: ну, говорю, ты и сказанул: вы же меня зря ославили и я же вас позорю, ты хоть концы-то свяжи как-нибудь, а то ж вообще нелепицу плетешь. Радослава мне говорит - слушай, я понимаю, что ты за нее так держишься, но там же в питомнике можно набрать разного в дом, чтобы росло, будет и женское, и для глаз, и всякоразно, только согласись. Я только головой покрутила: это, значит, мне весь порядок с ног на уши ставь ради того чтобы вам спокойно было, когда вы себе спокойно через меня уже двадцать лет назад сделали? и ежель не секрет, что у вас вдруг сейчас-то зачесалось? Петра мне говорит - да чесалось-то давно, просто сейчас терпения совсем не стало, еще и соседи подъедают, ни одной ярмарки, не одного праздника не прошло, чтобы не ткнули - это, мол, те, которые своей бабе в палисад черемуху высадили. Я покивала - да, говорю, от людей неловко, но бывает и хуже, вон в Углях-то без бабы люди седьмой год, и невесть сколько еще пробудут, ко мне бегают, да за речку Смолку к тамошней. Чую, за спиной огуречным и мятным повеяло - Черный ладонь от подоконника отнял, ко мне протянуть нацелился.
Ну, делать нечего, заставлять себя ждать нехорошо, я не ясно солнышко и не темная ночь, да и те в свой срок приходят. Собрала я мысли в горсть, слова на язык... Значит, так, говорю, дерево вам ничего дурного не сделало, чтобы его сначала с места на место таскать, а потом еще и жизни лишать ни за что ни про что. Сами навесили тут, понимаешь, мнений, а дерево им виновато. И между прочим, если кто забыл - камень в палисаде видите? Думаете, у меня змеи сильно рады будут, когда тут в десять ног топотать начнут с топорами да лебедками? Я Змеиной Матери обещала их холить, покоить и не обижать, и когда я слово ей давала, черемуха тут уже была, так что с позором своим справляйтесь сами как хотите, стыд не дым, глаза не выест, а я зла на вас не держу, и как помогала чем могу, так помогать и буду. А на двор и в палисад мне ничего не надо, тут все в своем порядке, нарушать его я не хочу. Спасибо на заботе, на добром слове, удачной дороги и пусть в питомнике с саженцами вам повезет.
Наклонилась, полотно взяла, на котором ветки с цветами лежали, и понесла в сени сушить. А палки оставила под деревом, думаю, сейчас чаю выпью, с гостями-то моими, да кору с палок сниму, тоже посушу.
Разложила, в горню поднимаюсь, и понимаю, что не все слова-то, сейчас что я ни ляпни, они оба вправе посчитать что я сторону выбираю, а у меня того в планах нет. Ну, что, спрашиваю, гости - чай-то пить будете? Черный смотрит на меня, улыбается на одну сторону и говорит - из твоих рук не откажусь, только ты мне что-нибудь скажи лично, мне от тебя хочется какого-то внимания, чтобы ни с кем его не делить.
Я на него смотрю - а, говорю, еще взрослый мальчик, что ж ты в заварной чайник-то руками суешься, неужто ложки не знаешь где лежат? К Белой поворачиваюсь - и ты, говорю, тоже хороша, мокрой-то рукой в солонку лезть, разве не помнишь, где полотенце висит? ну да ладно, не великая беда, и соль высохнет, и заварку я сейчас новую сделаю.
Заварила земляничный и вишневый лист с березовыми почками, самое весеннее дело.
______________________
*посадить во дворе дома черемуху - ославить хозяйку двора женщиной легкого поведения. Проблема с тем, чтобы ее убрать, заключается в том, что если в земле остается хотя бы кусочек корня с одной почкой, она снова и опять будет прорастать, так что если дать ей прирастись, перекапывать приходится чуть не пол-огорода, и то не факт, что получится.
*черемуха считается деревом Черного, из-за того, что некоторые люди чувствуют удушье, стоя или даже проходя под цветущей черемухой.
*общий двор - общее хозяйственное пространство и пространство для общения нескольких семей, живущих по соседству. Используется для общих дел, громоздких хозяйственных надобностей и выпасания детей и домашних животных в безопасных условиях.
Поднялись в горню, он как есть прошел, а она задержалась, у меня по горке пошарила, миску взяла, воды черпнуть. Ну, думаю, кого-то делят, сейчас решать будут, кому достанется. И не то чтобы прислушивалась - просто весенний палисад тихий, соловьи еще не прилетели, зябликам-овсянкам-пеночкам тоже не время еще, Горий им знака еще не дал. Ну, стою на лесенке, ветки скусываю кусачками, а что в избе делается - само в уши лезет. Он ей говорит - мое, она ему отвечает - шалишь, мое, и твоему не быть. Он ей говорит - я бы и уступил, но ведь следы насилия ты отрицать не будешь. Она ему в ответ - не верти, не выйдет, не насилие, а участие в военных действиях, и если ты сам не вспомнишь, как и кем, я тебе зубы-то пообломаю, сама напомню, я рядом с тем госпиталем свою вахту отстояла, хорошо помню, кто там и что делал, а вот где ты, дорогой, тогда был, ты мне сейчас ответишь. А он помолчал так - тяжело помолчал, у меня даже трава пригнулась - и сказал, как камень уронил: угадай. Пока она угадывала, я и вспомнила того мальчишечку, который на своей вертушке в одиночку все ракеты самонаведения над госпиталем собрал и с ними на хвосте к морю ушел, только имя и осталось от него, да огонь - много было огня...
Она помолчала, будто услышала, что я вспоминала, да долго так помолчала, и высказала: ладно, я взяла через край, моя вина, признаю, но ты тоже был неправ. Закончили на сегодня или воду менять? Он, в усмешечку так, говорит - нет, дорогая, бросать на полдороге этот разговор я не намерен, слишком вкусный орешек, поменяй водичку, еще поговорим. А воду для таких разговоров только первый раз в доме можно брать, второй-то раз на ключ идти надо, а ключ в овраге, в реку течет, ну она миску взяла да пошла, а он в доме остался. Да не просто остался: слышу, встал и пересел. Нормально так, в Горьевы-то дни: я в палисаде копаюсь, а у меня без меня в доме Черный ходит как хочет... А, ну да. Черемуха* же. Ну пока к ключу пешком, пока обратно с полной миской воды, да не расплескать... две ветки, которые вверх пошли, я спилила, опустила на землю, села на ту же лесенку, стала кусачками с них все дельное скусывать, да села уже лицом к окну, интересно же. Слышу, воду она принесла, в дом вошла, вот в горню поднялась, вот миску с водой на стол поставила. Смотрю - сели: он лицом к окну, она - лицом к печке. Ну, думаю, нормально. Кто ж ему вообще разрешил на мое место садиться? Ах, ну черемуха же. Он тут в своей воле полностью, хоть за печь, хоть в кут. В светелки только хода нет ему, потому что яблоня. Я в палисаде сижу, черемуху стригу, в кучку складываю, а они у меня в горне за столом сидят, меня делят. Да ну и пусть делят, думаю, я покамест еще жива, поменять все могу, если захочу, одним днем, и пятью способами. А она в миску-то с водой с руки каплю капает, вода, слышу, разбегается, сейчас картинку покажет. Ну, раз картинка моя, я ее видеть тоже вправе, и никто мне помешать не может. Лекарский ножик с пояса отцепила, облизала, пальчик уколола, на язык себе своей же кровью капнула - все, что обо мне говорят сейчас, вижу и слышу. До сельских мне дела нет, до городских тем более, а вот что эти сейчас обо мне сплетничают - я послушаю, никто не помешает.
Картинка оказалась про родной дом, ну конечно, иначе-то как. Вот я мелкая, вот две сестренки-погодки, вот Ласька мне бежит жаловаться, что ее на общем* дворе кто-то обозвал, вот я выхожу ее обидчицу бить, да бить не выходит, она прощения просит, Ласька с ней играет, а я в игру не попадаю, лишняя. Ну, плечами пожала да и пошла себе в наш двор. Белая Черному и говорит: видел? моя.
А он берет с печки чайник чугунный с заваренной сушеной смородиной и боярышником, с него себе на палец каплю капает и в миску ее отправляет. И вижу - мы с Ласькой и Илькой в поле за домами, мать из дома выгнала непонятно почему, мы сидим, жарко, тени два куста на три листа и дерево-коровье горе, ни объесть, ни почесаться. Их-то я пристроила, своей юбкой накрыла, а сама в сорочке осталась и хожу, потому что так меньше жарко, вижу - кто-то идет, а рядом канава сухая, и в ней хороший такой дрын, я глазами-то вижу что мать, а сама думаю - а с чего я тебя должна признавать за полверсты, если ты мелких детей, которые еще до верха калитки ни одна рукой не достают, из дома вот так на цельный день выкидываешь - беру дрын-то и иду навстречу ей, а Илька плачет, а Ласька на мне висит и кричит - Енька, перестань, Енька, не смей. Черный Белой над миской улыбается: видишь? моя.
Белая ему в лицо смеется, берет с окна солонку, из нее крупинку соли, кидает в миску... картинка открылась про интернат. Старшие меня поймали мелкую, начали кидать из рук в руки, легкая потому что, да уронили, плохо уронили, в изолятор на одеяле несли. Их потом прощения просить заставили, как я встала, весь интернат на линейку выгнали, их перед строем поставили, меня вызвали... Кто-то из них, высокий такой и белый, как мох зимой, стал говорить, что виноват - я плечами пожала, да в чем говорю, ты виноват-то? вы же просто играли, а я вам в игрушки попалась. Развернулась и пошла на свое место в строю. Взыскание им не наложили тогда, но они еще не раз ко мне подходили и говорили, что лучше бы наказали. Белая плечами пожимает - как я совсем - и говорит: ну моя же. Ну не спорь.
Черный с места встал, руку в печку сунул, уголек нашел - крошечный, не больше той крупинки соли - и по воде его пустил. Картинка, им найденная, была про медицинское училище. Сокурсница у меня была, дурная как коза, и такая ж вредная, и все любила то под руку толкнуть, то сзади подойти втихую и за шею взять. Тогда-то в анатомичке на занятиях ей так шутить не стоило, я как была, в перчатках и маске, не оборачиваясь, за руку ее взяла и вперед дернула - она прямо в брюшную полость препарированного трупа и полетела мордой. Встала, вся в жире, в формалине, оборачивается - а ей как раз второй рукой по уху и прилетело от меня. Ну, сопли, слезы... я потом извинилась, конечно, сказала, что ненамеренно и безотчетно, но она после того случая из училища документы забрала и куда-то уехала из города, видимо, домой. Черный Белой улыбается - я, говорит, и не спорю. Моя, сама же видишь.
Так, думаю, следующее-то что. Капли уже были, крошки тоже... остались слова - и все, третий раз решающий.
Горку цветов на полотно собрала в сени нести - слышу за спиной: Есения Саяновна! уделите обществу минутку времени! оборачиваюсь - а у меня за забором целая делегация. И в окне Черный и Белая смутными тенями маячат, ждут. Вот они, слова-то, сами пришли. Ну я черемуху-то обратно на траву положила на полотне, к людям обернулась, а спиной два взгляда чую, поклонилась - здравствуйте, говорю, доброго дня. А там и Молодцов старший, и Петра, и Радослава - пестрый двор, и Кудемир... человек семь стоит. Ничего себе, думаю, что ж их принесло-то. А Молодцов мне и говорит - мы тут обществом едем в питомник, за саженцами, так может привезти чего? Я подумала, палисад взглядом окинула - да не, говорю, спасибо, не нужно, у меня все есть, что надо. Петра меня спрашивает - точно ничего не надо? может калины? Или ежевики сортовой, обещали крупноягодную привезти? Я ей рукой на двор повела - ну сама посмотри, говорю, ну куда я ее здесь пристрою? И Кудемир сразу такой радостный - так мы тебе черемуху снесем! И сразу место будет! тебе даже делать ничего не надо, мы угол сами раскорчуем! Ах, думаю, вот же вы с чем. Не, говорю, черемуха тут не мной сажена, не мне ее и сводить. Смотрю, за Кудемиром мужик, по возрасту моя ровня, незаметный такой, весь серый, как старый крот - аж пламенем занялся. Я, говорит, тебе ее сунул, прости меня. Я удивилась даже - да за что, говорю, простить-то. Смотри, она и от поноса нас всех спасает, и от зубной боли, и от глазной грязи, и от ломоты в костях, и от упорного кашля... Я уж про остальное не говорю, то дело не ваше, а бабы ваши знают, зачем черемуховый цвет заваривают. Он аж свекольный стал - да и я, говорит, знаю. Ты ж понимаешь - двадцать лет назад, молодая девка, да одна, да с войны, да к Арьяне на двор - ты ж понимаешь, что мы подумали. Я руками развела - ну что подумали, то подумали, это дело не мое и до меня не касаемо, а что сделали, то сделали, и уж назад не вернешь, то уж дело мое, мне и решать. Слышу, за спиной как ветерок прошел, сладкий да смоляной - Белая вздохнула, руку готовит протянуть меня пометить. Молодцов к забору шаг сделал - Ена, говорит, не позорь ты нас, мы тебя всем селом просим, дай нам черемуху эту проклятую со двора у тебя убрать, невозможно же, на все село стыд, и ладно бы за дело, так ведь зря мы тебя ославили. Я от этой логики чуть сама разум не выронила: ну, говорю, ты и сказанул: вы же меня зря ославили и я же вас позорю, ты хоть концы-то свяжи как-нибудь, а то ж вообще нелепицу плетешь. Радослава мне говорит - слушай, я понимаю, что ты за нее так держишься, но там же в питомнике можно набрать разного в дом, чтобы росло, будет и женское, и для глаз, и всякоразно, только согласись. Я только головой покрутила: это, значит, мне весь порядок с ног на уши ставь ради того чтобы вам спокойно было, когда вы себе спокойно через меня уже двадцать лет назад сделали? и ежель не секрет, что у вас вдруг сейчас-то зачесалось? Петра мне говорит - да чесалось-то давно, просто сейчас терпения совсем не стало, еще и соседи подъедают, ни одной ярмарки, не одного праздника не прошло, чтобы не ткнули - это, мол, те, которые своей бабе в палисад черемуху высадили. Я покивала - да, говорю, от людей неловко, но бывает и хуже, вон в Углях-то без бабы люди седьмой год, и невесть сколько еще пробудут, ко мне бегают, да за речку Смолку к тамошней. Чую, за спиной огуречным и мятным повеяло - Черный ладонь от подоконника отнял, ко мне протянуть нацелился.
Ну, делать нечего, заставлять себя ждать нехорошо, я не ясно солнышко и не темная ночь, да и те в свой срок приходят. Собрала я мысли в горсть, слова на язык... Значит, так, говорю, дерево вам ничего дурного не сделало, чтобы его сначала с места на место таскать, а потом еще и жизни лишать ни за что ни про что. Сами навесили тут, понимаешь, мнений, а дерево им виновато. И между прочим, если кто забыл - камень в палисаде видите? Думаете, у меня змеи сильно рады будут, когда тут в десять ног топотать начнут с топорами да лебедками? Я Змеиной Матери обещала их холить, покоить и не обижать, и когда я слово ей давала, черемуха тут уже была, так что с позором своим справляйтесь сами как хотите, стыд не дым, глаза не выест, а я зла на вас не держу, и как помогала чем могу, так помогать и буду. А на двор и в палисад мне ничего не надо, тут все в своем порядке, нарушать его я не хочу. Спасибо на заботе, на добром слове, удачной дороги и пусть в питомнике с саженцами вам повезет.
Наклонилась, полотно взяла, на котором ветки с цветами лежали, и понесла в сени сушить. А палки оставила под деревом, думаю, сейчас чаю выпью, с гостями-то моими, да кору с палок сниму, тоже посушу.
Разложила, в горню поднимаюсь, и понимаю, что не все слова-то, сейчас что я ни ляпни, они оба вправе посчитать что я сторону выбираю, а у меня того в планах нет. Ну, что, спрашиваю, гости - чай-то пить будете? Черный смотрит на меня, улыбается на одну сторону и говорит - из твоих рук не откажусь, только ты мне что-нибудь скажи лично, мне от тебя хочется какого-то внимания, чтобы ни с кем его не делить.
Я на него смотрю - а, говорю, еще взрослый мальчик, что ж ты в заварной чайник-то руками суешься, неужто ложки не знаешь где лежат? К Белой поворачиваюсь - и ты, говорю, тоже хороша, мокрой-то рукой в солонку лезть, разве не помнишь, где полотенце висит? ну да ладно, не великая беда, и соль высохнет, и заварку я сейчас новую сделаю.
Заварила земляничный и вишневый лист с березовыми почками, самое весеннее дело.
______________________
*посадить во дворе дома черемуху - ославить хозяйку двора женщиной легкого поведения. Проблема с тем, чтобы ее убрать, заключается в том, что если в земле остается хотя бы кусочек корня с одной почкой, она снова и опять будет прорастать, так что если дать ей прирастись, перекапывать приходится чуть не пол-огорода, и то не факт, что получится.
*черемуха считается деревом Черного, из-за того, что некоторые люди чувствуют удушье, стоя или даже проходя под цветущей черемухой.
*общий двор - общее хозяйственное пространство и пространство для общения нескольких семей, живущих по соседству. Используется для общих дел, громоздких хозяйственных надобностей и выпасания детей и домашних животных в безопасных условиях.
-
-
19.05.2013 в 14:12-
-
19.05.2013 в 14:19Спасибо за формулировку. Это очень касается того, о ком я много говорю в последнее время.
-
-
19.05.2013 в 15:16-
-
19.05.2013 в 15:17-
-
19.05.2013 в 15:18-
-
19.05.2013 в 15:30-
-
19.05.2013 в 20:44(если славно допишется и образуется в виде книги, отхвачу сразу несколько)
-
-
20.05.2013 в 10:06и лица эти действительно хочется нарисовать
-
-
20.05.2013 в 18:40Но как же хорош цикл.
-
-
20.05.2013 в 19:17-
-
21.05.2013 в 10:30-
-
21.05.2013 в 11:47В этой традиции любое условно-ядовитое растение гарантированно открывает возможность контакта с какой-то сущностью, но для каждый сущности набор веществ будет свой и для каждого вещества список сущностей тоже будет различаться. Неядовитые растения тоже передают влияния, но тоньше и с меньшими спецэффектами.
-
-
21.05.2013 в 22:41При описанных подходах/отношениях у сельчан что-то мне не то что жалко... скорее - весьма не завидую тому мужичку, который черемуху-то воткнул.
Бо у делегации
- убрать это самое свидетельство некузявости не получилось;
- просто так стыд далее терпеть - тоже неохота;
- ихто тут получается первый кандидат в "ты нам тут всю деревню опозорил"?
И есть подозрение, что уж в его сторону соседи "справедливое возмущение" очень даже смогут выразить. Доходчиво. (недобрая усмешка)
-
-
21.05.2013 в 22:54-
-
21.05.2013 в 23:04Чего-то я посчитала, что он превентивно, до того как в его сторону "активно посмотрели", попытался подсуетиться. Хотя "какие к тому основания" - у него такую сообразительность подозревать, мда.
Но все равно, _после_ ответа Есении - должно ему стать уж совсем нескучно жить. Последствия действий - они иногда ТАК интересно (и неожиданно!) наступают. 7
-
-
29.05.2013 в 14:47-
-
02.06.2013 в 16:16-
-
04.06.2013 в 03:34"посадить во дворе дома черемуху - ославить хозяйку двора женщиной легкого поведения." — а есть какая-то энциклопедия, где про такие значения почитать можно?
-
-
04.06.2013 в 13:41