Листопад прошел, а листогноя нет и нет, землю сухим морозом схватило, снега нет, иней один да туманы от реки, и не станет она никак. Я уж и рябину поставила, и осиновой коры надрала, и груздей последних засолила, и огород перетрясла, и листья все сгребла и в шины навалила, чтобы огород мой не померз без снега-то, и в город съездила одним днем за полотном, вандошек себе наделать да бродней запас обновить, нашила и проварила со щелоком, и даже носки начала вязать, длинные, полосатые. Тем случаем по вечерам повадилась на мельницу бегать, тем более что там полдеревни толчется по этой погоде то: одним муки смолоть, другим зерна на кашу обрушить, а на самом деле все за солодом ходят, пиво варить. А я, честно-то говоря, просто уже не знаю, чем и заняться, а так на мельнице вроде и при деле, жданки жду, носки вот вяжу себе, пока дело мое само себя делает. В вязево-то нос уткнув, вроде как и занята, окликнуть неудобно, если без дела - а уши свободны, и не хочешь да разговоры послушаешь. У кого телята, у кого козлята, кто свинью колол, а она полдня с ножом в боку бегала, кто дочь сватал, а она в город убежала - и с концами, не нашли, у кого на дом вяз упал... а, не вяз упал: сосед пропал. Ну тоже бывает, в лес по осени с ружьем ходить - оно может для котла и прибыльно, а с другой-то стороны та прибыль дорого достаться может.
Рта не раскрывать - никто и не вспомнит, кто тут сидел, да что слушал. Вот и про артельщиков моих рассказали: объявилось на заправке новое братство, пока без места, братья Огнёвы, восемь человек, подряжаются на разные работы, лесные и полевые, по запросу, вроде аккуратные и старательные, кто-то нанимал уже, жалоб нет. А за заправкой и почту помянули, что курьерская служба там не полностью набрана, а ни вдов молодых, ни сирот-бесприданниц больше нет, одна Нежата Речникова была, вот, работает, а из семейных не пойдет никто, да какая ж семья в здравом уме свою кровиночку на такое толкнет, это же надо вовсе сердца не иметь, на заправке и то лучше. А курьеры, которые были, все истратились. С одной летом авария сделалась, она не ездит, на почте сидит, другая с дальним поручением поехала и не вернулась, а третья возьми да замуж выйди, причем не молоденькая уже, чуть не тридцать ей уже было-то, что ее понесло, поди пойми. И получается, что ездят сейчас Нежата и Тарья, а больше некому. Есть две, а положено шесть, вот так, и брать неоткуда, ни монастырь, ни сестринство своих не отдаст, а непристроенных нету. Парней набрать? Ну ты еще за прялки предложи посадить их. Или вот еще спицы в руки дать, пускай носки вяжут, самое мужское дело. Да не смеши ты, бога ради, будто не понимаешь. Бабье тело богом так приспособлено, чтобы все дельное у бабы было между коленями, а мужик сделан так, чтобы у него все дельное было в руках, ну куда мужику на мотоциклетное седло? ни скорости, ни верткости, ни точности, не езда, а один позор. Так же как и бабе за баранкой делать нечего. Городские-то коляски дело другое, не ровняй, в них козу посади, так и она поедет. А большая дорожная машина - для мужика, равно как мотоцикл - бабский транспорт, и не о чем тут говорить... веселые, в общем, разговоры, а я сижу, знай петли провязываю да спицы меняю. И тут как раз Тарья входит - день добрый, говорит, мне бы хозяина, или счетных кого. Счетный тут же сидит в журнал кропает, голову приподнял - счетный, говорит, здесь, что Вам интересно. Тарья к нему идет, прямо в шкуре своей курьерской, даже ворот не расстегнула, видно, намерзлась за день-то, а он едва к середине подошел, и из ташки на ходу достает купчую опись и чек - извольте отпустить, говорит, согласно описи, и внести в чек сумму. Обчество и примолкло.
Счетный в опись глянул - позволь, говорит, но тут же пешком версты не будет. А Тарья только плечом в ответ повела: если цену платят за курьерскую доставку, значит, им так лучше. Счетный ей кивнул - ну да, говорит, оно конечно так, но только есть в этом что-то странное. И к обчеству обращается - люди, говорит, тут из чумной стражи есть кто? или позвать можете? Ну, делать нечего, подняла я голову от спиц - ну, говорю, я из чумной стражи. Счетный мне - а будьте любезны плечико предъявить, для верности. Ну предъявить так предъявить, мне-то что - извольте, говорю, смотрите - с тем шнурок распустила и все, что на мне было навернуто, с плеча спустила. А он с лупой подошел - скарификаты некрупные же сами по себе, да и сглаживаются со временем. Ну, посмотрел мне на плечо-то в лупу, ага, говорит, вижу скарификат, подлинный и по срокам годный, а рядом это что у вас такое, сударыня, за меточка, я такую не видал. Я ему - эта вакцина уже не используется, ее в войну прививали. Он лупу-то опустил, в лицо мне глянул - тяжелая? я плечом повела, всю кучу одежды натягивая обратно - да не, не очень, гадкая в меру, архангельская трудней. Тем временем Тарья мешки как раз увязала в стандартный баул курьерский - я говорит, готова, можно ехать. Я поежилась - слушай, говорю, может я сама добегу, только дом укажи. Она только головой крутит - нет, адресов много, ждать некогда... Ой, светы ясны, снеги белы, где же вы потерялись, жизнь моя отчаянная беспросветная... вторым седоком на курьерском мотоцикле, да боком, потому что в юбке, хоть и пути было на четверть малой дольки, но вылететь можно каждую секундочку, а земля схватилась уже. И оттого становятся эти четверть дольки безразмерными и бесконечными, ну да ничего, доехали. Смотрю я - а приехали-то не куда-нибудь, а к Всеславе Викентьевне, и встречают нас у ворот молодец и при нем три белые собачки размером с телка, я на них посмотрела, пригляделась - ой, говорю, я таких песиков знаю, московская сторожевая порода, правильно? молодец мне покивал - верно, говорит, а кто вы такая и зачем с курьером прибыли? Здравствуйте, говорю, я из чумной стражи, меня сюда общество направило, проверить, все ли в порядке. Молодец и помрачнел - нет, говорит, не все в порядке, но чумная стража здесь помочь ничем не может. Я руками развела - верю, говорю, но отвечать перед обществом, а если что, то и перед волостью тоже, я буду не с ваших, сударь, слов, а лично, так что позвольте пройти. Он и подвинулся, и собак придержал. Так-то они не злые, просто строгие: если у них человеку доверия нет, повалят, лапой придержат и будешь так лежать, пока ее не отзовут, еще если послушает, а на дворе не май месяц. С другой стороны, и с чумной стражей не забалуешь: если я до вечера отчет обществу не предоставлю, уже впятером пойдут другие-то, и с полицией. В дом прошли мы - а там тишина, ну да Всеслава Викентьевна никогда не любила много народу на дворе. Без охраны никак, библиотека же у нее в усадьбе прямо, и там томики есть не из дешевых, за некоторые можно если не Горыныча, так Муромца точно прикупить, причем в полной комплектации - но и тут народу много не занято: собак три-четыре в смене, а молодцов двое, а то и один. А из остальных только девушка-горничная, еще разнорабочая и на кухне кто-то, у которого ключи и амбарные книги, вот и все население, кроме хозяйки. По дому пошли - зала, понятное дело, пустая, раз продуктовый заказ курьер везет, ну да Тарья сразу на кухню и пошла с расчетами. А я за ней увязалась. В кухне нас встретил хмурый дядька чуть постарше меня, и на дверь он зыркнул, как мы входили, так, что были б над дверью пауки - так и они б попадали, настолько мрачный вид у него. А увидел меня - и лицом обмяк сразу. А обратился к Тарье. Ой, говорит, догадалась, привезла лекарку, спасибо тебе. И мне - ни здрасьте, ни имени-отчества - сразу к сути перешел, видимо, припекла его та суть по самое больше не надо. Говорит - уже не знаю, чем и кормить, травится только что не водой. Овсянку сварил - так и та не пошла. Ну я тоже рассусоливать не стала - а еще, говорю, чем обнадежишь, вали уж сразу все сюда, полной кучей-то оно понятнее.
Он вздохнул, к столу присел - колени болят у нее. И плечи тоже. Палочку я ей вырезал, хорошую, ореховую, но когда плечи болят, опереться-то тоже никак, вот и не ходит она. Ну точнее как не ходит - ходить не ходит, но и не лежит. То пишет, то вышивать пытается, то в библиотеке сидит, а то привалится где придется и от боли плачет. Поплачет, встанет и опять ползает. Ложку роняет, а библиотеку всю уже перебрала. А есть не может, от всего мутит ее, а не мутит так тошнит. Ага, говорю, ну, пойдем смотреть. И пошли мы смотреть. Хозяйку нашли в кабинете на диване, в позе брошенной тряпки, без кровинки в лице, с глазами, распахнутыми во всю небесну ширь и с закушенной губой. Я, чтоб вопросов не было сразу и отрекомендовалась - доброго дня говорю, чумная стража. У ней из глаз даже боль ушла и смехом взгляд плеснул. Вовремя, говорит, матушка, ничего не скажешь. Не сочти за труд, подай мне воду, а то я пойти-то за ней пошла, да как-то не дошла. Я со стола взяла графин, налила в стакан, напоила ее осторожно, мужика с кухни за пуговицу поймала и говорю - значит так, сейчас бежи бегом на мой двор, на выселки за Новую, двор приметный, у забора черемуха торчит, не перепутаешь, войдешь в горню, там над печкой полка, на ней от края справа второй туес, весь его бери и волоки сюда, будем поправлять вашу беду.
Он и побежал. Туес мой, однако, прибыл раньше него, привезла его Нежата. Тарья как раз закончила разгружать баул, а было там прилично, без четверти пуд, и с отрезанной частью купчей ведомости пришла за подписью. А у хозяйки и руки не держат, так что пока она собиралась роспись поставить, туес уже прибыл и на столе разместился. Нежата с Тарьей поручкались, переглянулись, Нежата говорит - ну я поехала? Тарья ей - ага, езжай, меня не ждите, я еще половину не развезла. Нежата ей - тогда давай мне половину от твоей половины, неустойки дороже выдут, Тарья поежилась - не, половину не дам, треть забирай. Нежата помолчала, бровью двинула - как хочешь, говорит. Пакеты взяла, галки на обертках, где надо, поставила и вышла. И только мотор ее слышно перестало быть, как мужик пришел. Во, говорит, раньше меня прибыл туес-то. Я ему - да уж вижу. Иди с ним на кухню, я к тебе сейчас приду. Сама барыню за руку взяла, где надо, прижала - расписывайтесь, говорю, у вас на это есть три минуты, потом опять заболит. Она с духом собралась, завитушки все свои нарисовала, и опять упала. Эк вас, говорю, кто ж вас так морозил-то и где. Она попыталась плечом пожать, да не очень вышло, я движение скорее угадала, чем увидела - в Смольном институте, конечно, говорит, где же еще. Меня от удивления чуть к полу не приморозило. Всеслава Викентьевна, говорю, но это же было столько лет назад, вы с тех пор уже не только мать, но и бабушка, не только жена, но и вдова, неужели за все это время вы так и не можете отличить, тепло вам или холодно? она мне улыбается так, насколько может, растеряно и бледненько - нет, говорит, так и не умею. Дети в городе, внук и внучка вообще в Петербурге, дом топить не для кого, а для себя я забываю, только в читальные дни с утра говорю протопить. Ага, говорю, я сейчас расскажу, как лекарство для вас готовить, и вернусь, договорим.
На кухню пришла - смотрю, мужик-то туес открыл и так с подозрением внутрь него смотрит. Я ему смеюсь - что, дядька, не узнал или не видал? Он плечами пожал - да может и видал, но я по лесам-то только по грибы и ягоды ходок, я же повар, в городе в ресторане портовом работал пятнадцать лет, и потом по заправочным станциям на жилых этажах* еще больше десяти, съедобное-то распознаю, а остальное от случая к случаю. А, говорю, ну вот, знакомься, это декоп, он же сабельник, от вашей беды решение. Дай мне посудину, я тебе отсыплю половину, до зимы хватит вам, летом ко мне придешь, пойдем его добывать, одной зимой тут не обойдется. Вот слушай. Сейчас наваришь кипятка, засыплешь корешки в корчажку не широкую, так, чтобы дно покрыть на два пальца, и зальешь кипятком, укутаешь после и так два часа продержи. Пить ей давай теплым, перед едой за полдольки, по полстакана, и раньше чем через полдольки, кушать не подавай. Делай так до тепла, пока полный лист не развернется, потом можешь перестать до первых звезд*, а после первых звезд придешь ко мне на двор, свожу тебя по новый сабельник на болота, и снова будешь такое лекарство ей готовить всю осень, зиму и полвесны, а если год холодный будет, то и не прерываясь.
С тем ему в жестянку большую из-под чая насыпала половину из туеса, остальное забрала и пошла опять к Всеславе Викентьевне, с ней сидеть. Пока настой два часа упаривался, она меня обо всем расспросила - и откуда я родом, и кто такая, и как меня в Новую занесло, и когда Арьяну проводили, и как я с контузией одна живу. А как мужик настой-то принес в стакане и снова на кухню убрался, она отпила - странно, говорит, вкуса нет совсем. Я ей киваю - это так и должно быть, это так всегда бывает, когда свою траву пьешь, нужную, а как вкус появился, надо слушать нравится ли, и если не нравится, то пить больше не надо. Она эти полстакана слизнула и не заметила, крутит стакан-то пустой в руке и поставить не хочет - еще бы, от настоя нагрелся, а у нее все кости и все жилочки проморожены, и не захочешь, да руки не отпустят.... Она и говорит - ну хорошо, Есения, лекарство, допустим, я пить буду, но вы же говорите, что одним лекарством дела не поправить, а следить за теплом в доме я не могу и не умею. Я лицо посерьезнее сделала так... Всеслава Викентьевна, вы, говорю, не поверите, но я когда к вам через дом шла, я там такую большую комнату видела... для танцев в самый раз, заодно и повод протопить. Она как засмеется - смотрю, слегчало ей, и правда, зацепился корешок за косточки. Попрощалась с ней, через кухню прошла на выход, мужику сказала - иди кушать подай, пока полчаса есть, глядишь, у нее душа и примет что-то. И на мельницу побежала бегом-бегом, пока не темно. Пока бежала, солнце не только за горизонт завалилось, но и свет с собой утащило, еле-еле полоска розовела. Вошла, смотрю - все, кого оставила, уходя, там сидят, ждут. Я вошла, как положено, до счетного стола дошла, и громко так внятно сказала - заразных больных во время посещения не увидела. Клубок со спицами забрала, мешок свой подхватила и домой пошла. Пришла, вижу, печка с утра еще не дотопилась, так я только сидор с плеча скатила, туес на стол поставила, в печку еще полную охапку дров зарядила, спиной к ней села и сижу: намерзлась за день-то и не заметила.

----
* жилые этажи на заправочнх станциях - верхние этажи комплексов, на них расположены жилые помещения, а кроме них "гамалейки" - прививочные кабинеты - и смотровые и манипуляционные кабинеты для минимальной медицинской помощи, а также помещения, занятые под досуговые и образовательные нужды.
* первые звезды в районе Свири становятся видны в десятых числах августа, в это время обычно приходят первые ночные холода